Коваленко: Война продолжится, план Трампа не будет принят – ИНТЕРВЬЮ

На фоне затянувшейся войны между Украиной и Россией, где стороны по-прежнему далеки от даже формальной попытки сесть за один стол, в международном пространстве продолжают появляться новые инициативы, претендующие на роль «плана урегулирования». Одной из таких стала подписанная Дональдом Трампом 28-пунктная схема, вокруг которой активно идут дискуссии — как в политических кругах, так и среди экспертов.

Чтобы понять, насколько подобные предложения соотносятся с реальной ситуацией на фронте и в дипломатической плоскости, Vesti.az поговорили с украинским военным экспертом Александром Коваленко.

– Вчера появились сообщения о планах Уиткоффа и о подходе Дональда Трампа к мирному урегулированию. Украинское экспертное сообщество все это внимательно прочитало. Какие впечатления? Что вы думаете?

– Если честно, никаких особых впечатлений. Реакция максимально сдержанная и без малейшего оптимизма. Мы прекрасно понимаем, что этот так называемый план ничем не отличается от обычных ультимативных заявлений России. Даже те пункты, которые просочились в прессу и которые западные СМИ публикуют наперегонки друг с другом, — они вообще не удовлетворяют Украину. Совсем.

По сути, это очередная попытка удовлетворить желания России и повторить ее давние ультимативные требования, разбитые теперь на 28 пунктов. Вот, собственно, что представляет собой этот план. Поэтому он не жизнеспособен. Да, его будут обсуждать, Украина будет вести себя дипломатично, но утверждать его как основу или считать инструментом для реального продвижения к завершению войны — невозможно. Он таким не станет.

– Это первый момент. А второй?

– Второй момент в том, что этот план нереалистичен не только по своему содержанию, но и по времени, в которое он предлагается. Российская Федерация сегодня в принципе не готова ни к заключению мирных соглашений, ни даже к разговору о мире. Ситуация между Россией и Украиной сейчас — это классический тупик: Россия не собирается возвращать захваченные территории, напротив, она стремится захватывать еще, еще и еще. Она не находится в том отчаянном положении, когда пришлось бы признать поражение или капитуляцию.

Украина, в свою очередь, никогда не согласится на требования России об оккупации ее территорий. Любые планы, связанные с признанием каких-либо украинских земель российскими или с сохранением де-факто российского контроля над ними, для нас неприемлемы — и с морально-этической, и с конституционной точки зрения.

Но они невозможны и с военной точки зрения. Даже если представить себе, что Украина идет навстречу России и соглашается на временную заморозку конфликта на уровне текущей линии боестолкновений (что уже само по себе абсолютно нереально), даже такой формат прекращения огня стал бы для России сигналом. Сигналом к тому, что можно спокойно накапливать ресурсы и готовить новый этап войны — с новым потенциалом, новыми силами и новым уровнем угрозы. Поэтому идти на такие уступки — значит хуже сделать самим себе. И в этом смысле план Уиткоффа вообще ничего не стоит. Он не представляет ни интереса, ни практической ценности. Это документ ради документа.

– Но ведь Трамп будет настаивать, особенно на фоне всех нынешних коррупционных разговоров?

– Пусть Трамп настаивает. Что он может решить? Он может сколько угодно настаивать — а дальше что? Он поедет на линию боестолкновений и лично остановит российские пушки? Конечно, нет.

Это ведь не первый раз. Трамп приглашал Путина в Анкоридж, хотел поговорить о мире. И чем все закончилось? Ничем. Более того — буквально накануне встречи в Анкаре Россия демонстративно нанесла массированный удар по Украине. Погибли гражданские, дети. Это был не просто удар, а намеренная демонстрация террора на фоне очередных дипломатических попыток Белого дома.

То есть Вашингтон концентрирует усилия вообще не там, где нужно. Сейчас должна работать не «дипломатия мира», а дипломатия силы — и именно в отношении России.

Неудивительно, что Кит Кэллог, один из самых здравомыслящих стратегов, не выдержал этого хаоса и покинул контактную группу. Невозможно бесконечно тратить энергию впустую, уговаривая двигаться в правильном направлении, если решения все равно принимаются диаметрально противоположные.

Если у руля останется Стив Уиткофф — человек, который не понимает геополитику, — лучше не будет. Он замечательно проявлял себя в недвижимости, возможно, как риэлтор он успешен. Но как дипломат, стратег?! Он даже не знает, какие именно оккупированные территории Россия вписала в свою Конституцию, но уже берется вести переговоры. Это показатель уровня подготовки.

Поэтому Трамп может настаивать, но заставить замолчать артиллерию он не сможет. Пушки будут говорить и с той, и с другой стороны — пока не появятся объективные условия для их тишины. А эти условия наступят только тогда, когда Россия будет настолько истощена, что не сможет продолжать войну, и Украина получит приемлемые для себя условия, а не российские.

Есть еще один момент. Даже если Украина вдруг пойдет навстречу по отдельным пунктам этого плана, это будет мощнейший репутационный удар по президенту Украины. А ему сейчас — на фоне свежих коррупционных скандалов — подобные потери не нужны совершенно.

– Об этом и речь. Все эти скандалы и сложившаяся ситуация… подтолкнули ли они Украину к переговорам?

– Мы видим визит Зеленского в Турцию. И это показатель того, что Украина действительно ищет дополнительные дипломатические возможности. Турция и Катар готовы участвовать и в переговорах, и в мирном процессе — они становятся площадками, где можно обсуждать хоть какие-то форматы будущего урегулирования.

Ситуация на фронте тоже играет свою роль. Покров потерян, российские войска продвигаются быстрее.  Именно поэтому возникает необходимость переходить к мирному процессу.

– Скорость продвижения российских войск действительно усилилась?

– Я не вижу, чтобы скорость усилилась по сравнению с летней фазой наступления. Она вышла на какой-то средний, стабильный показатель, но ускорения нет. Летом, в ходе наступательной кампании, в течение недели в среднем захватывалось 150 квадратных километров. Сейчас показатель практически такой же. Поэтому я не вижу нигде ускорения. Это только в голове некоторых западных журналистов из разных изданий, где появляются какие-то сумасшедшие цифры — чуть ли не площадь размером с Берлин. Откуда они их берут, я не знаю.

То, что Покровск находится в зоне рисков, — да. И не только Покровск. Ситуация на фронте очень сложная. Но я бы сказал, что куда сложнее она в районе Гуляй-Поле в Запорожской области, поскольку Покровск — это более стабилизированная зона.

Если бы мы говорили о такой ситуации в районе Покровска два года назад, это было бы крайне негативное явление. Для Донецкой области это была бы катастрофа. Но за два года многое изменилось, и Покровск утратил свое стратегическое значение — по целому ряду причин, в том числе из-за того, какие строились оборонные линии и рубежи вокруг города.

Сейчас значение Покровска — оперативно-тактическое. И рассматривать его нужно именно так. Потеря города мало чем будет отличаться от потери Бахмута или Авдеевки. Да, крупный город, да, разрушенный до основания, но дальше идет новая линия обороны, и для России начинается новый этап долгого, «ползучего» наступления ценой не просто сотен или тысяч, а десятков тысяч жизней и огромной концентрации ресурса.

Это война на истощение. Украина именно такую стратегию для себя выбрала.
Каким образом можно победить страну, у которой население почти в четыре раза больше и которая может включить репрессивный режим мобилизации? Только истощением.

Россия начинала войну на танках и боевых машинах, многокилометровыми колоннами. На четвертый год она воюет «буханками», «жигулями» и мотоциклами. Это и есть демонстрация истощения.

Но, к сожалению, процесса истощения с их стороны пока недостаточно. Поэтому мы вынуждены держать оборону. А в обороне невозможно освобождать земли — в обороне можно только отходить на более выгодные позиции, отступать. Мы выжидаем.

За этот период решаются и другие вопросы. Визит Зеленского в Анкару многое показал. Фраза Раджепа Таипа Эрдогана о том, что Крым является украинским, ставит крест на всех попытках России легитимизировать захваченные территории.

Мы имеем международную поддержку в отношении временно оккупированных территорий, где позиция однозначная: они являются законно украинскими согласно международным нормам, а не согласно какой-то путинской конспирологии.
В этом смысле слова Эрдогана только подтвердили правильность нашей позиции.

Любые переговоры, которые подразумевают обмен территориями или сохранение за Россией контроля над ними, — это репутационный удар. И это не «ход переговоров из-за коррупционного скандала», не «возвращение к переговорам под давлением коррупции». Это очередной приступ миротворчества в Белом доме, на который Украина вынуждена реагировать.

Если реакцией станет отказ от какой-то из своих территорий — это политическая смерть Зеленского. Это даже хуже, чем коррупционный скандал. Потребность в справедливости по отношению к коррупционерам в обществе очень высокая. Но куда выше — потребность в восстановлении конституционных границ Украины.

Любой, кто будет разменивать конституционные границы, — это политический труп. Поэтому здесь в корне неправильно понимают причины, по которым Украина «возвращается» к мирным переговорам, навязываемым Белым домом.

И еще один важный аспект. От всех встреч, посвященных мирным инициативам Белого дома, есть важная польза: во время этих встреч можно на самом высоком дипломатическом уровне поднимать вопрос обмена пленными.

– Значит смысл все же есть?

– За все это время подобных миротворческих встреч, повторюсь, самая большая польза заключалась в том, что на самом высоком дипломатическом уровне поднимался вопрос обмена пленными. И сейчас, конечно, Украина также будет поднимать этот вопрос — тот, от которого Россия просто не сможет увернуться.

Когда речь идет об обмене пленными на уровне двусторонних договоренностей, Россия очень часто эти договоренности срывает. Это очень сложный процесс: Россия отказывается проводить обмен в обычном порядке и находит массу причин для отказа.

Но если этот вопрос поднимается на международном уровне, на уровне таких встреч, — ей гораздо сложнее отказаться. И мы пользуемся этой возможностью.

– Но дело же в том, что если Украина не согласится на все эти условия, они же могут просто прекратить военную поддержку?

– Ну, это что, в первый раз? У нас это уже было при Байдене — полгода не было военной поддержки. При Дональде Трампе у нас также почти полгода не было военной поддержки: первые полгода его каденции мы ничего не получали.

А сейчас ситуация иная. Дональд Трамп оружие нам не передает — он его продает. И продает не нам, а Европе. Контракты заключены, подписаны, все распределено заранее.

Летом был выделен пакет на 10 миллиардов долларов, который распределен до конца года и до первого квартала 1926 года. Этот пакет распределен как по типам вооружения, так и по европейским странам, которые будут закупать вооружение и передавать его Украине.

То есть что он сделает — отменит контракты? В таком случае по делопроизводству компании должны будут выплачивать неустойку. Это проблема в первую очередь для военно-промышленного комплекса, который уже подписал контракты и сорвет их.

Это будет очередной демонстрацией того, что Соединенные Штаты при президенте Дональде Трампе — ненадежные партнеры. Что не нужно доверять контрактам, которые подписаны: они могут быть отменены в любой момент. Потери будут больше, чем прибыль.

Я не думаю, что Дональд Трамп пойдет на такие шаги, учитывая, что он бизнесмен. Ему больше нравится зарабатывать деньги, а не терять. А на войне в Украине он может неплохо поднять военно-промышленный комплекс США — уже не через бюджетные средства, направленные на восполнение складских запасов, а через прямые продажи оружия. Я не думаю, что он выберет другой путь, вне зависимости от того, чем завершатся все эти встречи.

Результат будет один: план Трампа не будет принят ни Украиной, ни Россией.

– Сейчас у Украины большая нехватка живой силы на линии соприкосновения. Есть экономические проблемы, падает доверие к украинским политическим институтам на фоне скандалов. В Европе появляются политики, которые на этом спекулируют в пользу России. Может ли это привести к коренному изменению позиции Европы и Запада в отношении войны и поддержки Украины?

– Кроме недоверия к политической власти Украины высказывается только один европейский лидер — Виктор Орбан. Причем при его партии «Фидес» Венгрия погрузилась в такую коррупцию, которой позавидовала бы любая другая европейская страна.

Я не слышал о недоверии от Эмманюэля Макрона, с которым недавно было подписано колоссальное соглашение по военно-промышленному комплексу. То же самое относится к Стармеру, Мерцу и другим лидерам Европы. Но Виктор Орбан — это не вся Европа, он изгой в Европе. Поэтому я мало обращаю внимание на подобные заявления.

Что касается ситуации в зоне боевых действий и нехватки живой силы — да, конечно, это то, о чем мы говорили с самого начала. Людского ресурса у России намного больше, чем у Украины, причем, эта проблема была всегда. Необходимо не адаптироваться, а искать пути ее решения.

И единственный путь — это увеличение потерь живой силы противника.
Если в 2023–2024 годах ставка делалась на уничтожение российской техники и истощение механизированной компоненты, то сейчас необходимо полностью переформатироваться и сконцентрироваться на повышении потерь пехоты.

Это сложный процесс, требующий решений на всех уровнях. Но если Украина не сможет адаптироваться, то в 2026 году нас может ожидать серьезная проблема в зоне боевых действий из-за гипертрофированного количества российских войск.

Чтобы увеличить потери противника необходим переход с классических осколочно-фугасных боеприпасов практически для всех видов артиллерии на кассетные: ствольная артиллерия, реактивные системы залпового огня, мины, даже мины 120-го калибра. И еще ряд других решений. Другого пути просто нет.

• Зеленский заявил о своей позиции на фоне мирного плана США
• В Финляндии проведут военные учения возле границы с Россией
• Мадуро обвинил США в «фабрикации войны»