«Армянин бил меня со словами: «В Баку у меня остались миллионы, машины – все досталось вам!»

Эта трагическая история, произошедшая с жительницей Ходжалы, уже была опубликована на азербайджанском языке на сайте lent.az. Vesti.Az решило опубликовать трагедию тогда еще 20-летней девушки на русском языке не только с целью довести всю правду о зверствах "мирных" армян в отношении беззащитной азербайджанки. Мы преследовали и другую цель: быть может наши современные режиссеры, в большинстве своем снимающие бездарные сериалы, которые вынуждают все больше азербайджанцев подключаться к кабельному телевидению, заинтересуются этой историей. Ведь это практически готовый сценарий для фильма.

В Азербайджане немало состоятельных людей, которые могли бы спонсировать  съемки подобного фильма, причем, даже при необходимости с участием голливудских актеров.

И в случае, если все же такой фильм будет снят, участие его в международных кинофестивалях раскроет глаза мировой общественности на армянский фашизм. Ведь это не выдуманная «геноцидальная история», а история жизни реального человека, которая живет в Баку.

Воспоминания об армянском плене 22 года спустя. Часть III (начало: http://vesti.az/news/209775#ad-image-0 , http://vesti.az/news/210293#ad-image-0)

…Дурдана лежала замертво в углу полутемного подвала аскеранской полиции, продуваемого студеным зимним ветром, который швырял сюда пригоршни снега. Она старалась уберечь глаза от снежинок, но не получалось, потому что искалеченные руки девушки потеряли способность двигаться. Стоны и вопли за стеной не прекращались. Дурдана про себя молила Всевышнего об одном – чтобы ее мучители сжалились и убили ее, и тогда она избавится от страданий.

- Утром появился Каро… - поразительно, но даже сейчас, 22 лет спустя, при упоминании этого имени Дурдану бросает в пот, а глаза, кажется, готовы выскочить из орбит. – Приказал следовать за ним: «Хорошо, что ты не сдохла там, на мусорке, а то столько органов пропало бы. Знаешь, какие деньги мы за них возьмем? Очень неплохо заработаем на тебе…» В общем, он шел впереди, а я в мокром платье тащилась, стараясь цепляться за стены, волоча за собой распухшую от пулевой раны ногу. Иногда падала и двигалась ползком. Так мы дошли до его машины. Как сказал накануне Владик, они собирались отвезти меня в Ереван и там извлечь мои органы для продажи. Мне было очень страшно, все повторяла про себя: хоть бы сначала убили, а потом начали резать…

- Каро повез вас в Ереван?

- Нет, в Ханкенди. Мы вошли в странное здание, не похожее на общежитие, - с широкими такими коридорами. Там жили переселенцы из Агдере. В коридорах стояли ведра с водой. И тут Каро шел впереди, а я брела сзади, стараясь не отставать.

- Сколько лет было этому Каро?

- Лет 30, может, 35. А может, старше был, но выглядел молодо – очень подвижной такой. И очень жестокий, все ругался нецензурно и оскорблял. Родом из Аскерана, и по-азербайджански говорил чисто. В коридоре армянские женщины стали кричать на меня, ругаться, проклинать. Каро, не обращая на них внимания, открыл одну из дверей, и мы вошли в комнату. Он посадил меня на единственный стул и крепко привязал веревкой. Непонятно, какой смысл: я была слаба и измождена, босиком, одна нога ранена… Потом он взял валявшуюся там плеть и принялся хлестать меня. Каждый удар обжигал огнем и усугублял боли, бередил зарубцевавшиеся отчасти прежние раны.

- Вы кричали, или опять сдерживались?

- Я уже привыкла глотать боль, так что опять стиснула зубы, зажмурилась… Каро хлестал меня, а при усталости ложился на стоявшую в комнате кровать. Я попросила воды – принес стакан с водой и плеснул мне в лицо, не дав напиться…

- И как долго вы оставались в этой комнате?

- Весь день, и он не выходил из комнаты. На столе были нож, консервы, черный хлеб, пепельница, сигареты и бутылка водки, а также граненые стаканы старого образца. Он наливал в стакан водки и осушал, закусывал консервами и ложился отдохнуть. Тот день в Ханкенди стоит для меня особняком из всего времени, проведенного в плену. Я хотела одного – опять потерять сознание... Прикуривая сигареты, Каро тушил их о мои колени. У меня все затекло, но эти сигареты немного согревали меня… Наконец, Каро лег на кровать и уснул. Я попыталась развязать веревку. Если бы это мне удалось, то взяла бы со стола нож и убила бы Каро. Но веревка была привязана крепко, а у меня не было сил. Каро проспал до утра, закутавшись в одеяло, а я привязана к стулу, в рваном мокром платье, в холодной комнате. От побоев и истязаний все тело ныло. Хотелось куда-то прислониться, неважно о какую опору, хоть камень, только бы лечь поудобнее.

Утром в комнату вошел грузный армянин в военной форме и прямо с порога заорал: «Где эта сука?» Каро сделал знак в мою сторону, и вошедший вперил в меня ненавидящий взгляд черных глаз, а затем схватил за волосы и стал бить головой о стену со словами: «Я из Баку приехал! Там у меня осталось все нажитое, остались миллионы, машины – все досталось вам! Вы начали весь этот беспредел! Будьте вы прокляты!» Он бранился последними словами и пинал меня, как будто я повинна во всех этих событиях.

- А Каро?

- Он преспокойно курил и наблюдал за нами. А тот нещадно бил меня, но его ругательства были похуже ударов. Наконец, заявил, что эту девчонку нужно в Ереван отправить. После этого Каро сказал ему что-то по-армянски, и он ушел. Больше Каро уже меня не бил, поскольку я была еле жива. Вся голова была в шишках от ударов об стену. Вот, здесь (показывает лоб – В.М.) еще остается шишка, не помню от чьего удара…

…Каро посадил меня в машину и повез обратно. Проезжая через Ходжалы, спросил, где наш дом. Я сказала, что на краю шоссе, второй дом. Когда мы подъезжали туда, он поднял черную занавеску на стеклах. Первое, что я увидела, - сваленные друг на друга трупы.

- А ваш дом был цел?

- Наш дом был двухэтажный. Второй этаж был целиком разрушен, наверное, снаряд попал. Многие дома были разрушены. Возле каждого дома стояла машина, куда собирали скарб. Кто вывозил награбленное на машинах, кто на телегах. Угоняли скот, уносили кур и цыплят. Армяне отламывали камни из разрушенной кладки стен и грузили на машины. Каро спросил, который из домов наш: «О-о, вот это здорово. Жаль, разрушено, а то бы я отвел тебя домой... Разве не хотела бы в последний раз увидеть свой дом?»

В ту минуту я так радовалась, увидев наш дом разрушенным. Мои родители годами строили мечты о том, как проводят меня из этого дома уже невестой, как я буду спускаться по лестнице в белом платье. Теперь мне меньше всего хотелось бы войти с Каро в дом, по которому бродят беспокойные души отца и матери…

- Что вы чувствовали, когда проезжали пленницей через квартал, в котором выросли?

- Я была в таком состоянии, что не чувствовала уже физической боли от перенесенных истязаний. Сердце разрывалось. Наблюдать, как мародеры грабят дома соседей, зная, с каким трудом это имущество наживалось, - очень тяжело, очень…

…В аскеранской камере все было по-старому, из-за стены продолжили доноситься крики истязаемых. После всего перенесенного я радовалась тому, что меня не отвезли в Ереван и не разрезали на органы, как грозился Каро. Спустя какое-то время в камеру вошел незнакомец, лет 27-28, спортивного телосложения. Стал разглядывать меня, потом спросил что-то по-турецки. А тогда мы этот язык еще толком не знали. Он был из турецких армян, которые приехали воевать в Карабахе. Как же он бил меня… Я была почти как труп. Он поднимал меня, но как только отпускал, я замертво падала на пол. Так он бил меня около часа. Того, что я перенесла в тот день, ни в одном фильме вы не увидите. Спустя часа два пришел охранник и сказал, что Владик меня зовет. А я не то чтобы ходить, ползти не могла. Не помнила, сколько времени нахожусь в плену. Замечала только смены дня и ночи, и еще смены тех, кто входил в ту камеру, чтобы побить меня, помучить, истязать. Тем не менее, я кое-как стала двигаться к выходу, волоча ноги.

- Вас все еще не кормили?

- Только воду давали. Отвратительное такое ведро было, его ставили под край крыши, и туда стекала талая вода.

В комнате Владика находились еще несколько армян, рассевшихся вокруг натопленной печки. Увидев меня, Владик сказал: «Заходи, садись». Садиться означало стать на колени. Я и так падала, стоило мне отпустить стену. Спросив, как Каро отвез меня в Ханкенди, он издевательским тоном сказал: «Это я передал ему, чтобы он привез тебя обратно в Аскеран. Знаешь почему?» - «Почему?..» - «Потому что ты нужна здесь – ведь ты у нас связистка». Тут присутствовавшие захохотали. Они всячески унижали меня, но их слова на меня уже не действовали. В душе я боялась, но была в таком состоянии, что сказанное ими меня не интересовало. Я ждала смерти, и будь моя воля, совершила бы нечто такое, чтобы они убили меня… Потом Владик спросил: «Ты сказала, у тебя брат тоже здесь, да? Как его зовут?» Я ответила, что Эльшад Агаев. «Спросите там, не подох ли» - потом обратился ко мне: «Мы много ваших молодых убили. Надо поглядеть, не среди них ли твой брат». С этими словами он приказал охраннику вернуть меня в камеру.

Утром появился еще один армянин и сказал: «Вставай и иди за мной». А я ведь передвигаться не в состоянии. Только вышла в коридор, оступилась и упала. Тогда он схватил меня за волосы и поволок за собой. Волосы у меня были длинные, и от боли мне казалось, что вот-вот мозги вылетят из черепа. Хотя от побоев и холода и голова, и все тело как будто отупели… Тот армянин поволок меня в туалет.

- Это далеко?

- В противоположном конце коридора – метров 8. По пути у меня вырвался крик, но я тут же взяла себя в руки. А он все приговаривал: «Эта камера слишком жирно для тебя, а теперь будешь там, где заслуживаешь, турецкая сучка!»

Перед дверью были два унитаза и раковина. Унитазы в срамном состоянии. Приподнял меня за волосы, выпустил – я замертво свалилась на пол. Где-то в течение часа он бил меня головой то об одну стену, то об другую. Наконец, привязал руки проволокой к унитазу и ушел. Так и сидела там, в воде, у нечистот, среди зловония, и ждала, что будет дальше. Очень хотела хотя бы потерять сознание… Часов через 4-5 появился какой-то русский солдат, молодой такой. Задал вопрос по-русски, потом, видя, что я не понимаю, спросил по-нашему, кто меня привязал сюда. Что мне сказать? Пожала плечами. Я вспомнила, что видела того солдата у нас в Ходжалы. Эти русские ведь крутились с обеих сторон, были с теми, кто заплатит больше. У нас строили тротуар, и там этот солдат работал. Наверное, тогда и выучил немного азербайджанских слов. В общем, он позвал кого-то, что здесь связанная девушка, развяжите, мол, но никто не явился. И он ушел восвояси…

Когда стемнело, появился какой-то армянин с фонарем в руках и развязал мне руки. Задал тот же вопрос – кто привязал. Я ответила, что не знаю. Меня перетащили обратно в камеру.

Однажды опять появился Каро и приказал следовать за ним. Один его вид приводил меня в ужас, и я готова была терпеть любые муки, только бы он не показывался. Никакой хищный зверь не сравнится с ним в жестокости… В общем, я поплелась за ним, волоча босые ноги. Каро посадил меня на заднее сиденье «УАЗа», а сам сел рядом с водителем и скомандовал «трогай». Мы опять поднимались в сторону Ходжалы мимо аскеранской крепости. Я сидела на заднем сиденье одна и чувствовала, что позади есть еще кто-то, слышала странные звуки, которые становились все страшнее. Наконец, не выдержала и мельком взглянула назад, в багажник. Там находилось какое-то животное, способное, судя по виду, разорвать человека. Может быть, это была бешеная собака. И я утвердилась в мысли, что очень скоро эту собаку спустят на меня…

Продолжение следует.

Вюсаля Мамедова

• CNN: В США попытались взорвать Сатанинский храм
• Генсек Совета Европы приветствует договоренность между Баку и Ереваном
• Эстония приветствует соглашение о делимитации границы между Азербайджаном и Арменией