«Отец своими руками мог бы убить меня»

Редакция Vesti.Az продолжает рубрику под названием «Золотые предки». В этой рубрике, будут представлены самые интересные моменты из жизни тех людей, которые оставили заметный след в истории, культуре, искусстве и науке Азербайджана. Их жизнь предстанет перед вами посредством рассказов их детей и ближайших родственников.

Очередной гость рубрики «Золотые предки» - известная комическая актриса, дважды лауреат премии «Гызыл дервиш», народная артистка Азербайджана Афаг Баширгызы, которая рассказывает о своем отце, замечательном азербайджанском актере-комике Башире Сафароглу. В начале беседы она сказала, что в следующем году в преддверии праздника Новруз в Стокгольме планируется открытие Общества культуры имени Башира Сафароглу. Она также напомнила, что в 2008 году в Турции был сдан в эксплуатацию танкер имени Башира Сафароглу.

- Расскажите самое приятное и самое горькое воспоминания, связанные с вашим отцом.

- Миг, когда я его узнала, и когда видела в последний раз. Иногда я с радостью думаю, что мой отец, память которого не изгладилась из памяти, хотя его нет с нами уже 42 года, поистине был человеком незаурядным. Последние два с половиной года жизни он был прикован к постели тяжелым заболеванием, однако трижды вышел на сцену, причем ни разу зрители не почувствовали, что он болеет. В последний раз он сыграл в Зеленом театре в спектакле «Нищий сын миллионера», после чего умер в 1969 году. Это был чрезвычайно волевой, равнодушный к земным благам человек. Каждое утро, отправляясь на работу, брал два ломтика черного хлеба с намазанным между ними маслом или ломтиком колбасы, и до вечера держался на этом.

- А как он обращался с вашей матерью?

- Мама умерла, когда я родилась, так что меня воспитывали бабушка по матери и ее сестра, жившие в селе Фатмаи. Спустя 6 лет после смерти мамы отец женился на другой женщине, у них родилась дочь.

- Ощущали ли вы со стороны отца некую отчужденность?

- Нет, просто он был по характеру не склонен к сантиментам. Внимание с его стороны я чувствовала всегда, но в отличие от других он не нежил и не ласкал, и эта черта его передалась мне. Как-то раз на первомайском празднике он подозвал меня: «Иди поцелуй отца, я что-то подарю тебе» - но я не стала целовать. Хотя я знала, что в душе он очень любит меня, на левой руке у него даже было выведено арабскими буквами мое имя.

Однажды я услышала, как он беседовал со своим близким другом, журналистом Нуреддином Бабаевым. Отец сказал, что Афаг, кажется, хочет стать востоковедом. Дядя Нуреддин ответил, что ее начнут отправлять за границу по посольствам, а ей следует замуж выходить и смотреть за семьей. На это отец сказал: «Если когда-нибудь я увижу, как Афаг с фатой на голове уходит в другой дом, то сердце мое не выдержит». Замечу, что я прожила с отцом в одном доме только 3 с половиной года – с 11 до 14 лет, поскольку бабушка не отдавала меня на воспитание мачехе, и отец с большим трудом уговорил ее. После кончины отца я вернулась к бабушке.

- Отличал ли он вас от своей другой дочери?

- Могу вкратце сказать, что он был мой отец. Ни разу не поднял на меня руку, и только раз прикрикнул. В 5-м классе мой одноклассник сделал рогатку и подарил мне, я принесла ее домой в портфеле. Отец каждую субботу подписывался в моем дневнике, но в тот раз ему предстояло поехать на гастроли в Сабирабад, и в пятницу утром сказал, чтобы я принесла ему дневник на подпись. Когда я открыл портфель, оттуда выпала рогатка. «Это чье?» - спросил он таким тоном, что у меня все екнуло внутри. Я пролепетала, что это я сама сделала. Отец был человек очень консервативный, даже пробор не разрешал сделать сбоку, а только посередине, коленки из-под платья не должны были виднеться. Поэтому я очень перепугалась. Наутро он пришел в школу, чтобы разобраться, и все узнал.

- Не возникла ли после того случая в вас обида на отца?

- Да нет, просто я тогда еще не успела узнать его характер как следует. Поэтому было непонятно, на что обижаться, а на что нет. Мне было странно каждый день видеть перед собой Башира, которого я прежде видела только по телевизору и на сцене. Ладонь отца отличалась необычной мягкостью, которую чувствовал каждый, кого он брал за руку, и эта же особенность теперь есть и у меня. В то время, чтобы получше узнать отца, я брала его руку и внимательно рассматривала ее, сравнивала со своей. Между нами поразительное сходство, и даже когда изготовлялся его бюст в Сиазани, Муневер ханум делала лоб, губы и глаза с меня.

- С рождения вы знали только бабушку. Когда же узнали о существовании отца по имени Башир Сафароглу?

- Нет, отец часто навещал меня, подолгу возился со мной. Когда мне было лет шесть, отец женился вторично. Словом, мы уже были знакомы, просто я его знала недостаточно. Моя бабушка Сонаханым была очень властной женщиной, все село относилось к ней с уважением. Поэтому и отец не стал настаивать, чтобы я переселилась к нему.

- И как ваша бабушка отреагировала на вторую женитьбу вашего отца?

- Конечно, ни одна женщина не обрадуется тому, что ее дочь променяли на другую. Некоторое время они были в разладе, но потом примирились. Ведь отца упрекать было не за что, не может же человек не старый еще оставаться одиноким.

- Каковы были ваши отношения с мачехой и ее дочерью?

- Их обеих уже нет в живых, и поэтому не хочу останавливаться на этом. Скажу только, что никаких отношений между нами не было.

- Не могли бы вы подробнее поделиться воспоминаниями о кончине вашего отца?

- Еще в годы войны у отца появилось заболевание желудка, и он заглушал боли, часто выпивая чай с содой. Частные съемки и нерегулярное питание привели к развитию заболевания, но никто не знал, что у него рак. В 1967 году он слег. Спустя год мой дядя хотел повезти его в Москву на операцию, но из-за слабости дальняя дорога была противопоказана. Через некоторое время из Москвы приехал врач, и его прооперировали здесь. К этому времени рак уже перешел в активную фазу, так что его только вскрыли и опять зашили, но о раке ему ничего не сказали. Еще год после этого он боролся с болями, умудрившись в таком состоянии раза два-три сыграть на сцене. В его судьбе активно участвовал Шамси Бадалбейли, который перед последним спектаклем позвонил в ЦК и заявил, что Башир Сафароглу при смерти и что он намерен представить его на афише как народного артиста. В тот же день отцу присвоили это звание.

- Каково было завещание Башира Сафароглу своим дочерям от разных матерей?

- Ничего не завещал. Еще до обострения болезни в беседе с дядей Лютфали сказал странную фразу: «Если со мной что-нибудь произойдет, я не оставлю Афаг в живых». Видимо, он чувствовал, какова будет моя судьба после него. Странный он был человек. Верю, что не будь его кончина скоротечна, он мог своими руками убить меня. На смертном одре он не печалился, отошел в иной мир в шутливом расположении духа. 21 марта 1969-го года мой двоюродный брат Ханлар стал чемпионом мира по борьбе, наутро явился к моему отцу с друзьями. Радости отца не было предела. Он в шутку сказал: «слушай, откуда ты нашел этих лопоухих?» - у борцов уши ведь драные бывают. Мы все посмеялись.

После 12 ночи он уже впал в кому, а без десяти минут 9 утра скончался. Что до наследства, то дом его остался другой семье, я же унаследовала ценнейшее – его имя.

- Каковы были взаимоотношения вашего отца с родственниками?

- Хорошие. Его братья и сестры никогда не оставляли его. Мои дяди Неджмеддин и Шамседдин вообще были люди необычные, особенно первый. Представьте, что в 5 часов, когда он появлялся в нашем квартале, ни одна женщина не смела показаться на улице. Не позволял, чтобы кто-то обидел бедного, чтобы притесняли неимущих и слабых, чтобы кто-то остался без хлеба. Если на поминки отца пришли 300 тысяч человек, 150 тысяч из них явились благодаря дяде Неджмеддину.

- Вы стали актрисой для того, чтобы продолжить дело отца?

- Прежде я никогда бы не подумала, что стану актрисой. Окончив школу, сдала экзамен на факультет востоковедения, но не хватило одного балла. Я собиралась все же поступить на этот факультет, но один из наших знакомых, узнав о моих планах, заметил: «У Башира нет сына, очаг его погаснет». Эти слова возымели на меня такое действие, что я тут же отправилась к директору Дома творчества Мабуд Исмаилзаде и сказала, что вот, у вас в Лянкяране открывается театр, так я хотела бы работать в нем. В тот период я работала на 5-м хлебозаводе. Он взял меня с собой, и в 1973 году я сыграла свою первую роль – Гюльджамал в спектакле Мирзы Ибрагимова «Хороший человек». В 1974 году я поступила в Институт искусств.

- Бывали ли вы в доме отца после его кончины?

- Нет, сложившиеся отношения не позволяли. Только отец привязывал меня к этому дому. Мы с теми, кто жил в этом доме, были совершенно разные люди. Ни к мачехе, ни к ее дочери я не испытывала родственных чувств. Сейчас мне 56 лет, и я могу сказать, что я родилась на этот свет, чтобы отец не умер.

Турал Талехоглу

• В Азербайджане пройдет фестиваль вокалистов
• Автор «Оппенгеймера» получил рыцарский титул в Букингемском дворце
• Искусство выпечки хлеба в тандыре вошло в список ЮНЕСКО