Азербайджан и стратегия США - риски и возможности- ИНТЕРВЬЮ С АХМЕДОМ АЛИЛИ

Новая Стратегия национальной безопасности США стала, пожалуй, самым обсуждаемым документом последней недели — не только в Вашингтоне и Брюсселе, но и на всем постсоветском пространстве. Впервые за многие годы американская внешняя политика получила рамку, в которой привычные категории — «союзники», «конкуренты», «угрозы» — переопределены практически заново. Стратегия смещает акценты с глобальной ответственности на региональные приоритеты, усиливает идеологический компонент и фактически возвращает мировой политике логику «сфер влияния».

Для стран Южного Кавказа такие тектонические сдвиги означают и новые риски, и неожиданно открывающиеся возможности. Как Вашингтон видит регион? Что в документе важно именно для Азербайджана? И стоит ли ожидать изменения правил игры в трансатлантической политике?

Об этом в разговоре с Vesti.az рассказал директор Кавказского центра политического анализа, политолог Ахмед Алили. 

- Как вы оцениваете новую стратегию нацбезопасности США?

- Стратегии национальной безопасности в последние десятилетия принимаются довольно регулярно. Администрация Байдена, например, опубликовала сразу две: одну в 2021 году — сразу после прихода к власти и отмены значительной части того, что первая каденция Трампа привнесла во внешнюю политику; и вторую в 2022 году — после начала войны в Украине. В обоих случаях Вашингтон стремился заверить союзников, что внешнеполитический курс 2016–2020 годов не является подлинной сущностью американской стратегии. На этом фоне новая стратегия по сути представляет собой документ, который фиксирует видение президентом Трампом и его командой роли Америки в мире — и, скорее всего, будет определять политику не более чем ближайшие три года.

Я бы охарактеризовал эту Стратегию национальной безопасности как радикальный разрыв — и по тону, и по содержанию — со всем, что мы знали с 1945 года, включая первую стратегию самого Трампа. Обычно такие документы не меняются радикально: они закрепляют уже сложившуюся траекторию и лишь корректируют формулировки. Здесь ситуация иная. Текст меньше похож на классическую стратегию и гораздо больше — на политико-идеологический манифест, адресованный электорату MAGA внутри страны, а не союзникам за рубежом. Та же динамика была заметна и во время выступления президента Трампа на ГА ООН-80: формально речь была обращена к мировым лидерам, но фактически — к внутренней аудитории.

Команда Трампа напрямую встроила в текст его предвыборное видение Китая, России и других акторов. Формально Китай упоминается 21 раз, но значительная часть документа наполнена ссылками на «игроков за пределами Западного полушария» и «иностранные державы с экономическими повестками» — формулировками, которые все воспринимают как завуалированные отсылки к Китаю. Россия упоминается 10 раз, исключительно в контексте европейской безопасности и войны в Украине; она не считается настолько значимой, чтобы получить отдельный, самостоятельный блок.

Документ также демонтирует традиционную иерархию союзов. Исторически каждый американский президент наследовал сложившуюся карту союзников, вносил постепенные изменения, но сохранял базовую структуру: ближайшие союзники имели привилегированный доступ к вооружениям, гарантиям безопасности и политической поддержке. Эта стратегия осознанно разрывает с этим подходом. Тот, кто считается союзником, теперь определяется не общими ценностями или давними обязательствами, а политико-культурной близостью к нынешнему мировоззрению в Вашингтоне.

- В этой стратегии нет роли ЕС как ведущего союзника США. Напротив, партнеры – это Россия и Китай. Можно ли сказать, что это мотивированно идеологическими расхождениями?

- Нет, я бы не стал описывать документ именно так. Борьба с Китаем присутствует буквально повсюду — зачастую без прямого упоминания, примерно так же, как в религиозных текстах «зло» фигурирует под множеством описаний и не всегда называется по имени.

Россия рассматривается как значимый фактор только в узком контексте европейской безопасности — ни больше, ни меньше. Она не представлена как системный противник.

Европа же — самый важный, самый интересный и самый спорный кейс в документе. Раздел о Европе называется «Содействие европейскому величию», но то, что не прописано напрямую, хотя и подразумевается на протяжении всего текста, — это как бы невысказанное продолжение этой формулы: «…не за счёт американской мощи».

В европейском контексте Президент Трамп и его команда фактически перенесли предвыборные послания в стратегический документ. Европейские правительства описываются как идеологические соперники — примерно так же, как демократы для республиканцев внутри самих США. Европа характеризуется как «континент, к которому американцы эмоционально привязаны» — особенно Британия и Ирландия, — а провозглашаемая цель США — «помочь Европе скорректировать её нынешнюю траекторию». Европа помещается в цивилизационную рамку, а ключевая оптика — «цивилизационное вымирание» из-за массовой миграции. Континент изображается в упадке, подтачиваемый институтами ЕС, миграцией и «подавлением политической оппозиции».

По сравнению с предыдущими стратегиями, сдвиг носит по сути идеологический характер. Стратегия фактически смещает акцент с конкуренции великих держав на что-то вроде трансатлантической «культурной войны». Предыдущая стратегия Трампа, как и документы Байдена 2021 и 2022 годов, были выстроены вокруг соперничества великих держав — прежде всего с Китаем и, после 2022 года, с Россией на украинском направлении. В новом тексте этот организующий принцип исчезает. Геополитика отходит на второй план; на первый выходят экономика и политика идентичности.

Примечательно, что новая стратегия не просто понижает военный приоритет Европы — она выносит Европейский проект моральный и культурный приговор. Европа изображается теряющей идентичность из-за миграции, «обрушивающейся рождаемости» и цензуры в отношении консервативных или националистических взглядов. ЕС и «наднациональные структуры» представлены как силы разложения.

Для нынешней администрации проблема не в том, что Европа недостаточно сильна перед лицом России или Китая; проблема в том, что Европа — прежде всего ЕС — воплощает либеральную, интеграционистскую, промиграционную модель, которая противоречит национал-консервативному мировоззрению, доминирующему в Вашингтоне. На этом фоне с Россией и Китаем, парадоксальным образом, даже проще иметь дело: они внешние конкуренты, а не «заблудшие члены западной семьи».

Если коротко, от Европы фактически ожидают отказа от либеральных ценностей, возвращения к её «цивилизационному ядру» — в консервативном понимании, урегулирования отношений с Россией и участия в общем оборонительном барьере против внешних акторов, стремящихся проникнуть в Западное полушарие — то есть, прежде всего, Китая.

- ЕС переживает кризис, это ясно. Но что случится, если Европа все-таки рискнет пойти на радикальные меры против США?

- Если европейские правительства выйдут за рамки вежливых выражений «озабоченности» и перейдут к реальным контрмерам, могут развиться несколько процессов. Во-первых, почти неизбежен конфликт вокруг политического вмешательства во внутренние дела ЕС — прежде всего из-за поддержки Вашингтоном консервативных сил в Европе.

Хотя в стратегии прямо говорится, что США не должны вмешиваться во внутренние дела других государств, эта норма очевидным образом не распространяется на Европу. Стратегия обращается с европейскими странами как с членами семьи, которых нужно «исправлять», и фактически санкционирует американское вмешательство во внутреннюю политику европейских государств — через финансовую, информационную и технологическую поддержку националистических и ультраправых партий, а также через поощрение американских IT-платформ игнорировать или обходить европейские требования по модерации контента. Если Вашингтон действительно начнёт перенаправлять ресурсы и использовать разведывательные и цифровые инструменты для усиления отдельных политических сил, институты ЕС и ведущие столицы будут вынуждены ответить.

Возможные ответы Европы могут включать: ужесточение правил финансирования партий и прозрачности иностранного финансирования; более жёсткое регулирование американских платформ и алгоритмов, работающих в европейском информационном пространстве; и скоординированные дипломатические сигналы о том, что открытое вмешательство несовместимо со статусом союзника и т. д.

Документ также может ускорить движение ЕС к стратегической автономии — хотя и неравномерно. Серьёзная реализация положений стратегии подтолкнёт часть Европы к большей оборонной и внешнеполитической самостоятельности: к росту инвестиций в оборону, снижению зависимости от американских гарантий и большей готовности занимать независимые позиции по России, Китаю и Ближнему Востоку.

Однако реакция будет неоднородной. Одни правительства, близкие к «патриотическому» политическому лагерю, могут негласно приветствовать поддержку со стороны США; другие — например Германия, североевропейские страны, Бенилюкс — воспримут это как экзистенциальную угрозу послевоенному европейскому проекту. Именно эта фрагментация делает ситуацию нестабильной: стратегия не пытается преодолеть расколы внутри Европы, а, напротив, использует их.

- Будет ли это способствовать поднятию Европы в качестве геополитического центра?

- На уровне политической дискуссии это уже происходит. Сможет ли Европа реализовать это на практике — отдельный вопрос.

Новая стратегия создаёт риски для НАТО и более широкого альянса. Если европейские лидеры придут к выводу, что Вашингтон сознательно пытается их заменить, очень вероятно, что они не будут пассивно это принимать. Ответные шаги могут затронуть оборонное сотрудничество, сплочённость НАТО и санкционную политику. В крайнем случае мы можем столкнуться с крупнейшим кризисом в трансатлантических отношениях со времени создания НАТО, но Кая Каллас эту возможность уже опровергла.

Радикальные шаги Европы возможны, но будут формироваться постепенно и под сильными внутренними ограничениями, поскольку Европа разделена, а США всё ещё контролируют ключевые военные и экономические рычаги.

Реалистично говоря, превращение Европы в полноформатный самостоятельный геополитический полюс потребует времени, ресурсов и политической воли. Расходы на оборону, промышленная политика и последовательная внешнеполитическая линия пока заметно отстают от риторики. Поэтому да, этот разрыв толкает Европу в сторону большей самостоятельности, но не обеспечивает её ни необходимыми возможностями, ни единством.

-  Как эта стратегия будет влиять на Азербайджан? В ней, в частности, есть определенные риски. Что вы можете о них сказать?

- Для Азербайджана новая стратегия — палка о двух концах. В определённом смысле она сигнализирует возврат к логике «сфер влияния» в международных отношениях. Неявно признавая, что разные регионы окажутся под влиянием разных великих держав, и ослабляя коллективные механизмы безопасности, Вашингтон фактически даёт понять России, Ирану и Китаю, что многие нарушения международного права за пределами Западного полушария могут не вызвать жёсткой реакции США. Для малых и средних государств, таких как Азербайджан, Грузия и Армения, это опасно: это побуждает более крупных соседей «прощупывать» границы допустимого.

В то же время стратегия открывает серьёзные возможности в азербайджано-американских отношениях. Документ фактически демонтирует прежнюю градацию союзников США. На смену ей приходит более открытый, гибкий «клуб союзников», что создаёт дополнительные шансы для Азербайджана.

В стратегии говорится, что для того, чтобы «углублять партнёрства со странами, с которыми Америка уже имеет прочные отношения, мы должны расширять нашу сеть в регионе». В этом контексте Азербайджан в документе упоминается как минимум дважды — случай беспрецедентный: ни одна предыдущая стратегия национальной безопасности никогда не называла Азербайджан поимённо.

Для Азербайджана это также означает больше пространства для многовекторной политики. Давление на страны, балансирующие между Турцией, Россией, ЕС, Израилем и потенциально Китаем, ослабевает. Кроме того, в условиях, когда Вашингтон концентрируется на приоритетах полушария и экономической устойчивости, альтернативные транспортные и энергетические маршруты приобретают всё большее значение для Европы и части Азии, стремящихся снизить зависимость от России или нестабильных узлов. Азербайджан, являясь ключевым узлом как восточно-западных, так и северо-южных коридоров, может и дальше позиционировать себя как незаменимого партнёра.

• Джейхун Байрамов встретился с Папой Римским
• Вице-премьер Армении сообщил о деловых контактах с Шахином Мустафаевым
• Джейхун Байрамов встретился с Председателем Палаты депутатов Парламента Италии