АБД Малик: Мы «зазвездились» и распались. «Dəyirman» больше не будет - ИНТЕРВЬЮ

Музыка, которую исполнял гость сегодняшнего интервью Vesti.az, участник состава азербайджанской хип-хоп группы «Dəyirman» Малик Калантарли, могла бы заставить подняться с дивана даже самого ленивого из нас. Коллектив пользовался небывалой популярностью не только в Азербайджане, но за пределами страны. Ребята имели толпы поклонников, собирали полные концертные залы...

Сегодня Малик Калантарли создатель собственного парфюмерного бренда, а также креативный-директор крупного рекламного агентства. Бывший рэпер согласился побеседовать с нами, поделившись воспоминаниями, о тех временах, когда с большой сцены звучали яркие хиты «Dəyirman», высказал свое мнение о современном азербайджанском рэпе и рассказал, как стал парфюмером.  

-  Очень рада вас видеть. Вы совсем не изменились, за исключением прически и, судя по каске, которую вы держите в руках, вы управляете мотоциклом?

-  Благодарю. Да, сегодня я решил приехать к вам на мотоцикле. Уверен, что мотоцикл у мужчины должен появиться после 40-ка.

- Почему после сорока?

-  Потому что, если он появляется в этом возрасте, значит это будет однозначно правильный мотоцикл, подтверждающий статус, что мужчина тоже правильный и все у него идет по плану. А вот лихачить на мотоцикле в 20-25 лет никому не советую. Это тот возраст, когда кровь кипит, сердце горячее и все может закончиться плачевно. Сейчас, прожив и пережив определенные этапы в своей жизни, когда остепенился и умею контролировать эмоции, у меня появился мотоцикл.

Кстати, после 40- ка я приобрел себе все то, о чем мечтал в детстве, но против чего категорически выступали мои родители. Я был единственным ребенком в семье и меня всячески опекали, особенно почему-то боялись, что мои увлечения меня непременно травмируют. Поэтому, несмотря на все просьбы, велосипед мне так и не купили, и котенка или щенка завести тоже не позволили. Зато сейчас у меня полный набор: кошка, собака, велосипед, скейт, и мотоцикл (улыбается- прим. авт.).

- То есть, мечты сбываются?! Но нам и нашим читателям было бы интересно узнать, чем сегодня занимается и как живет участник некогда группы «Dəyirman» Малик Калантарли.

- Лучше всех! Я сейчас живу так, чтобы у меня все было хорошо и, кажется, переживаю самый интересный этап своей жизни. Кроме того, я стал больше уделять времени себе и своим потребностям. При этом выяснилось, что когда ты все правильно разложил по полкам: семью, детей, работу, увлечения, то остается достаточно времени на себя, и близкое окружение тоже всем довольно. Так что мне сегодня хорошо и очень надеюсь, что так будет продолжаться еще много лет.

К тому же я сумел хобби превратить в заработок, создал свой парфюм, бренд продается во всех столичных молах и пользуется большой популярностью среди покупателей.   

- Инженер по образованию, рэпер по сцене, а с чего вдруг пришла мысль стать парфюмером?

- Ну я учился в университете на инженера- строителя, на факультете экономика строительства. Вернее, больше на этом факультете училась моя мама, которая приложила невероятные усилия для получения мной диплома. А я с самого начала понимал, что этот вуз вообще не для меня. У нас папа – человек творческий и я весь в него.

Опять же, если перемотать жизнь в быстром режиме кинопленки, то получится не особо и обширная биография: учеба, потом группа «Dəyirman». И я как бы попал в водоворот, в котором и завертелись музыкальная карьера, концерты, телевидение, радио, рекламный бизнес. Понеслось…

- И все же, между парфюмерным бизнесом и «Dəyirman» есть какая-то связь?

- Нет, абсолютно никакой связи. Это было параллельное хобби. Парфюмерия мне всегда нравилась и у меня в машине постоянно было 10-12 флаконов различных запахов. Я мог последние деньги отдать за какую-то парфюмерную новинку. Это был просто мой mood, мое состояние, антидепрессант.

«Дейирмановские» ребята говорили: «Создай уже что-то свое! Если собрать все твои флаконы, можно магазин открыть». И как-то это врезалось в мое подсознание. И в один прекрасный день я подумал: а почему бы и нет?

А потом я поехал во Францию в рамках одного из телепроектов, где посетил многочисленные знаменитые французские парфюмерные места. И понял, что это все не просто так. Это знак, что увлечение выльется в нечто большее. Так я выпустил свою первую парфюмерную линию бренда LAFAYETTE парфюм ABD Malik perfume Rush-Rush. И, возможно, я был первым, кто выпустил азербайджанскую линию парфюмерии нишевого класса.

И я был искренне удивлен, но мой продукт сразу попал в топовые парфюмерные магазины нашей столицы, в парфюмерную сеть и нишевый класс. Он продается рядом с Cartier, и даже лучше, чем Cartier. И хочу заметить, что это не мои личные предположения, а отчет маркетологов по продажам. К тому же сами продавцы говорили, что мой парфюм обошел по покупательской востребованности некоторые известные мировые бренды.

И естественно, что это стимулирует к еще большему развитию. Сейчас у нас свой бренд "Parfum Bar", свой логотип, линия и продукция. Мы не просто продаем, мы на месте изготавливаем парфюм, при покупателях и по их желанию. Так что второй акт своей жизни я посвятил парфюмерии…

- А первый провели на сцене, и давайте перенесемся в те годы, когда вы были в составе группы «Dəyirman». Не жалели об уходе из группы?

- Осознанная часть моей жизни была отдана творчеству и сцене, с которой я ушел. Вообще группа «Dəyirman» началась с меня и с Мири Юсифа. Помню, был октябрь, и я опоздал на занятия в институт, преподаватель предложил мне сесть за вторую парту, за которой уже сидел Мири Юсиф. Всю лекцию я рисовал в своей тетради разные названия хип-хоп групп, граффити и так далее. Юсиф, увидев мое «творчество» удивился: «Ты знаешь эти группы?». Я ответил, что часто их слушаю и он мне показывает свою тетрадь, в которая была изрисована почти под копирку моей. А в то время в Баку рэп слушали человек 10, не больше. Это были девяностые и многие рэп и не понимали, и не воспринимали.

А потом Юсиф познакомил меня с Эльмиром, который также как и мы уже тогда увлекался рэпом. Потом ребята сказали, есть еще один «особенный» товарищ, живущий на Баилова, который также как и мы, слушает рэп. И мы познакомились с Анаром.

Потом начали понемногу записываться у Эльмира дома, интернета тогда не было, но нам очень хотелось популяризовать рэп в Азербайджане и у нас получилось.

Но, после многочисленных проектов и нахлынувшей на нас популярности, сохранить коллектив не получилось. В 2007-2008 годах все издания стали писать о том, что в «Dəyirman» начался некий распад. Для меня это был сложный период депрессий. Мы перестали петь, и я решил начать сольную курьеру. В «вольное плавание» отправился и Мири Юсиф.

Но моя сольная карьера не случилась так, как хотелось мне, я начал искать себя, и снова впал в глубокую депрессию. Считал, что на сцене у меня ничего не получается, что я больше никому не нужен и неинтересен. Понимаете, это очень сложно, вначале быть на пике славы, а потом оказаться где-то в низине. Сейчас я понимаю, насколько ценны для меня те воспоминания, когда мы действительно гремели. Да и вообще «Dəyirman» - легендарная группа.

- Многие считают, что азербайджанский рэп начался именно с «Dəyirman» …

- Так и есть. Мы ведь начали исполнять настоящий нью-йоркский рэп, который до этого никто в нашей стране толком не знал.

- Вас продолжают узнавать на улице?

- Конечно, люди еще помнят и это льстит. Всем нравится быть узнаваемыми, давайте будем честными и откровенными. Это прекрасное чувство, когда тебя знают.  

Я слышал от артистов: «Ой, я так устал от известности. Очень сложно так жить». Ничего подобного, не верьте им. Так жить круто и классно. Когда тобой восхищаются, хотят пообщаться, узнают… У тебя даже походка меняется в такие моменты. Слава – это когда ты начинаешь понимать, что являешься неким источником света для общества.  Я, к счастью, все это прочувствовал на себе.

А потом, что нередко случается с артистами, пик популярности проходит и наступает сложный период. Именно тогда, многие исполнители находят утешение в алкоголе, запрещенных веществах, или же кончают жизнь самоубийством. К сожалению, таких примеров предостаточно.

- Я так понимаю, что период спада популярности дался вам нелегко?

- Очень. Это сложно, когда ищешь, понимаешь, что делаешь что-то не то, но не можешь осознать, что именно происходит. И рядом нет хорошей команды...

Спасало то, что еще во времена, когда группа «Dəyirman» гремела, я параллельно работал в рекламном агентстве.

- Получается, у вас был дополнительный заработок?

- Мы, в любом случае, вынуждены были чем-то заниматься, помимо сцены, потому что на тот момент мы были самой популярной, но самой бедной рэп-группой.

- Вы хотите сказать, будучи солистом группы «Dəyirman» вам не удалось заработать приличных финансов? А ведь американский рэп сделал миллионерами юношей из трущоб …

- Сравнение, я вам скажу, не очень подходящее. В Америке огромные продюсерские центры, менеджеры, с ними работают целые команды, и группы, и исполнители в США – это продукт. На момент создания и работы «Dəyirman» о профессиональных продюсерах в Азербайджане даже не слышали, их и сегодня не так много в нашей стране.

Всего пару раз, выступая на мероприятиях во Дворце имени Гейдара Алиева мы получали небольшую сумму, которая делилась на пятерых «дейирмановцев» и продюсера. На то, что нам перепадало, не то, что семью, себя было невозможно прокормить. К тому же мы не пели на свадьбах, для нас было поставлено некое табу.

- Не выступали даже ради заработка?

- Мы относились к рэпу очень серьезно, как к музыке, которая не должна исполняться на свадьбах и в ресторанах. К тому же тогда на свадьбах не было дискотек, как сейчас. Это уже спустя годы свадебные торжества стали более современными. К тому же мы не могли петь перед любой публикой. Единственный раз мы сделали исключение, исполнив композицию «Gəlmədin» с Ройей Айхан.  

- Насколько помню, очень лирическая композиция, вообще не в жанре вашей группы…

- Да, да, согласен. И это многим показалось странным, что «дейирмановцы» вдруг стали «читать за любовь», но это был некий эксперимент, чтобы собрать репертуар, с которым можно все же выступить на свадьбе или корпоративе. С возрастом снобизма у нас поубавилось, мы вынуждены были принимать коммерческие предложения и композиция «Gəlmədin»как раз под них подходила.  Кстати, именно финансовый напряг нас и развалил потихоньку, как группу, хотя мы все уже круто «зазвездились» на тот момент. И это тоже сыграло свою роль.

Мы стали капризничать по поводу репертуара, кто-то отказывался петь какую-то песню, появились неуместные споры, разногласия, которые в итоге и привели к развалу группы. Жаль, конечно, но на тот момент что-либо изменить было невозможно.

- Согласитесь песня «Ya Qarabağ ya ölüm» — своего рода гимн, который остается популярным до сих пор. Исполнить «Ya Qarabağ ya ölüm» так, как это сделали вы, никто так и не смог.

- «Ya Qarabağ ya ölüm» внесена в золотой фонд Министерства культуры Азербайджана. И был даже момент, когда в учебниках начальных классов школы были напечатаны строки из «Ya Qarabağ ya ölüm». Даже в голове не укладывается, что именно мы сделали эту песню одной из самых популярных и востребованных! 

Но мне кажется, что все же наше поколение было более духовным. Сейчас же появилось много пластмассовой музыки. Да и молодежь, в свою очередь, тоже становится пластмассовой. В лучшем случае, электронной. И иногда со стороны кажется, что сегодняшнюю молодежь мало что волнует и трогает, им главное- вайб и чтобы было хорошо в моменте. Нет какой-то тонкой нравственной струны.

У нас в рекламном агентстве работают молодые дизайнеры, которым от 20 лет и немногим старше. Вот глядя на них, вижу, что это творческие ребята. Но, они какие-то другие. Мы в их годы были яркими, шумными, разными, интересными, веселыми. Каждый наш прожитый день делился на непохожие друг на друга настроения.

А сегодняшнюю молодежь поглотили компьютеры и телефоны. Ребята- дизайнеры, о которых я говорил выше, даже не здороваются. И, представляете, наше руководство создало некий тим-билдинг, касающийся темы, как надо заходить в агентства. Я задумываюсь иной раз, и мне становится жутко: до чего мы докатились, что вынуждены говорить об элементарных правилах этикета.

Отсюда отсутствие настоящего духовного искусства, искренних ярких, живых композиций…

- Исполнителей это тоже касается?

- Я не виню артистов, они жертвы этой эпохи, этого времени. Мы как росли? У мальчиков всегда были свои герои и кумиры: Рембо, Рокки, накаченные мужики, с бородами. Мы смотрели, и хотели быть ими- мужиками! Скажите, а кто они, герои у современной молодежи?

- Человек Паук, может Железный Человек, Джек Воробей…

- Мне кажется, героев у сегодняшнего поколения нет. На кого им равняться? Может, поэтому мы и живем в пластмассовом мире.

- Вернемся к «Dəyirman». Насколько мне известно, официально о распаде группа не объявляла. Может ли быть так, что ее участники еще соберутся и отыграют свой прощальный концерт?

- Думаю, это невозможно. В жизни каждого из нас все стабильно. Эльмир сейчас живет в Нью-Йорке, Юсиф - в Турции, Анар и я остались в Баку. Понимаете, все когда-то начинается и когда-то заканчивается. Это надо принять, и… проглотить. Группы «Dəyirman» больше не будет. Может, если будет какой-то проект, состоящий из одной песни, где нам надо будет просто выйти и спеть, или же, чисто символически выйти на сцену вместе, эту мысль я еще допускаю, но никак не концерт.

- Скажите, а какую музыку вы слушаете? Рэп остается на первом месте?

- Если я и слушаю рэп, то old school и только old school, то есть альбомы 1985-95 годов.

- Тупак Шакур не входит в ваш плей-лист?

- Я с удовольствием могу послушать его коронную песню «All Eyes On Me». И то, Тупак никогда не был для меня лучшим. Кроме того, именно он привнес в рэп попсу, а я очень капризен в этом вопросе. Однозначно он внедрил очень красивую и хорошую музыку, тем самым сделав рэп более популярным. Но это не мое.

- Вам нравится, как читают молодые азербайджанские рэперы?

- Сегодня нет такого азербайджанского рэпера, которого я слушал бы с удовольствием. Лично для меня азербайджанского рэпа сегодня вообще нет. Но, для нынешней молодежи, естественно, он есть. Хотя, может быть я просто старый ворчун и поэтому так размышляю (Смеется- прим. авт.).

Понимаете, для меня рэп это не только хорошая, правильная, смысловая лирика, но и ее правильный речитатив, который грамотно ложится на деления, когда можно с первой строчки залезть на вторую, вернуться, и попасть в третью. Нынешние ребята это делать не умеют, и не понимают, как это правильно делать. Их рэп более стихотворный, и он им нравится именно таким. Я его не понимаю.

А из популярных на сегодняшний день исполнителей азербайджанской эстрады с удовольствием послушаю Севду Алекперзаде, потому что то, что она делает, это настоящая музыка. Также послушаю группу «Раст» (нынешний), Зульфию Ханбабаеву, и Рою, но композиции в ее исполнении прошлых лет. С недавнего времени все превратилось в турецкую эстраду среднего уровня. В азербайджанской музыке появились турецкие авазы и уды, и все вокруг стало турецким. И забываются азербайджанские национальные музыкальные мотивы.  

А сейчас, когда все смешалось с мейханой и с жанрами, принадлежащими другим народам, все стало еще хуже.

- А как вы вообще оцениваете азербайджанскую музыкальную индустрию?

- А ее как таковой нет. Сколько можно слушать одно и то же? Каждая новая песня похожа на другую. Те же самые инструменты, ритмы, мотивы, та же самая лирика. В современных песнях в основном фигурируют одни и те же слова: sevda, sən, darıxdım, qəlb. Согласитесь, все построено на них. Нет ни лирики, ни музыки, ни проектов. Помните, в нашей стране был бум телевидения, передач, радио, эстрады. Прекрасное время было, которое быстро завершилось. Буквально лет за семь. Скажите, кого-то из артистов сегодня запрещают на телеканалах?

- Конечно же нет. Сегодня в прямых эфирах появляются все, кому не лень…

- А вы знаете, какое это удовольствие, когда тебя запрещают на канале. Нас «Dəyirman» несколько раз запрещали на телевидении. Когда нас начали запрещать, мы поняли, что мы очень крутые артисты.

- А почему вас запрещали?

- Мы были настоящими рэперами, и вообще, признаюсь, мы хулиганили. Мы колотили некоторых певцов, журналистов, конечно же, не просто так. Помню, когда мы приходили на какое-то мероприятие, многие вставали и уходили, чтобы не сидеть рядом с нами. Но это не относилось к Зульфии Ханбабаевой, Айгюн Кязимовой, Севды Алекперзаде…  Зульфия Ханбабаева нас обожала. Когда мы заходили, она публично заявляла: «Пришли наши настоящие мужчины!».

Если помните, мы же в песнях проходились по всем певцам. Даже был телевыпуск, тогда еще на канале ATV, он у меня сохранился где-то на видео кассетах. На передаче присутствовала народная артистка Азербайджана Ильхама Гулиева и певцы, которых было человек пятнадцать. Как они только все уместились в студии и попадали в кадр, я удивляюсь (улыбается- прим. авт.). Этот выпуск был посвящен нам, а именно тому, что нас надо выгнать из страны. Все певцы, участвующие на этой передаче, говорили о том, что нас надо запретить, из-за нашего «неподобающего» поведения. И нас запретили на радио и телеканалах. Мы были в настоящем запрете!

- Было обидно?

- Вы что! Когда ты в запрете, становишься еще вкуснее. Тебя начинают искать. Запрет не принес нашему творчеству никакого урона, а только кайф и хайп. Кстати, журналисты, которые в своих статьях проходились по нам и писали гадости и неправду, тоже получали по заслугам. Мы просто приезжали в редакции и разбирались с журналистами.

- Сейчас вы не сожалеете об этом?

- Мы были молодыми рэперами с горящими сердцами. Само собой, сегодня я мыслю по-другому. Мы подъезжали на машине, заходили в редакции и наказывали обидчиков. Благо, раньше не было камер видеонаблюдения в помещениях, как в наши дни (Смеется- прим. авт.). Тогда мы четко осознавали. Что находимся на пике славы и любимы. Это тоже играло большую роль в нашем поведении. Сегодня я живу по другим правилам. Хочу, чтобы был мир во всем мире, и больше качественной музыки. Остальное все приложится…

- Спасибо за встречу и интересную беседу!

• EMIN выпустил альбом памяти Муслима Магомаева -ВИДЕО
• Иск Агададаша Агаева против Medera Hospital: 450 тыс. манатов за репутацию
• Песни Шовкет Алекперовой защитили от армянской фальсификации