Азербайджанский «Робинзон»- Витя: «Когда нужна Пятница, еду на берег…»

- Вот этому дому лет сто будет, не меньше. Здесь жили мой отец, дед. Говорят, наши предки приехали сюда с Кубани. Почему? Не спрашивал…

Взяв почерневший от копоти чайник, идет разводить огонь. Здесь, в этом доме нет ни газа, ни электричества. В этом доме кроме него никто не живет. Он один на всем острове. Лишь иногда сюда заплывают на своих лодчонках рыбаки.

Виталий говорит, что на этом заросшем кустарником острове когда-то было одно из передовых во всем Азербайджане сел:

- Здесь были две деревни – Жаровка и Куркоса. Весь Нефтчалинский район смотрел на нас с завистью. Тысячи гектаров виноградников, гранатовые сады, рыбозавод, скота как звезд на небе, все при работе. Каждый работал 8 часов, а потом до утра кутил, отдыхал себе вволю. По вечерам все село собиралось на танцы, сейчас это дискотекой называют. Вот так я видел с того момента, как помню себя.

Мой собеседник Виталий Пронин родился в 1952 году. Отец его был рабочим, мать заведующей клубом. После армии вернулся в родное село и стал работать трактористом. Женился, но детей не нарожали. Два его брата живут в Москве, две сестры в Тольятти…

- В 1981 году с 14 сентября вода в Каспии стала быстро прибывать. Тогда я был в России, работал в Подольске рабочим. В ноябре возвращался домой. Достигнув Нефтчалы, узнал, что дорога в нашу деревню уже закрыта, но добраться кое-как еще можно было. Добрался до дома уже на лодке. Тогда мы всей семьей жили вместе, кроме моего старшего брата Валентина, он женился и отделился.

Некоторое время я оставался в деревне, работал трактористом, через 4 года опять уехал в Россию. Спустя два года вернулся, на этот раз навсегда. К этому времени сестры вышли замуж, брат Иван тоже женился и переехал сначала в Баку, а оттуда в Москву. Родители остались одни. В 2002-м я потерял жену, год спустя отца, потом мать…

Ты пей чай, он с очага, не то, что ваш самоварный…

- Не скучно здесь одному?

- Давно привык к одиночеству. Как-то, тогда еще свет здесь был, смотрел «Поле чудес», давнее дело. Гостями были актеры известные – Абдулов, Никулин, еще Тихонов, кажется. Ведущий Якубович попросил рассказать самый короткий анекдот. Никулин сказал: давайте выпьем за «Поле чудес». Все захлопали. Давай и мы выпьем за нашу Куркосу. Ты допей чай, там посмотрим.

- После смерти отца я остался один, - неторопливо продолжил он. – Наше сельское кладбище размыло морем, и я устроил поодаль четыре новые могилы. Всего будет пять, не больше. Понимаешь, не могу я бросить могилу матери и уйти. Я с ней часто разговариваю, она и ее могила снится мне. Если уеду, с ума сойду.

Виталий рассказал, что после подъема Каспия советское правительство переселило людей на берег, дома построило, работу дало. Поначалу уехали не все, но когда стало ясно, что остров постепенно поглощается морем, люди стали покидать его, пока не остались только Виталий с матерью.

- Каждое утро мы с мамой ходили на берег, всматривались в горизонт. Как только показывалась лодка, мама думала, что это ее сыновья возвращаются. Откуда ей знать, что никто даже на похороны ее не явится…

- Почему так?

- Не знаю. Сестры известили их. Я уже больше 25 лет как не имею связи с братьями. Не знаю, живы ли. Собственно, мне это неинтересно. Только сестры Галя и Надя приехали на поминки матери.

Виталий рассказал, что его сестры, возвращаясь, упрашивали его ехать с ними, но он наотрез отказался:

- Я не смогу жить в городе, вообще где-то в другом месте. Бедные девчонки уехали в слезах. Я тоже расплакался, наказал не беспокоиться обо мне.

Мой собеседник сказал, что особенно успокаивающе действует на него гомон птиц, в первую очередь фламинго.

- Поднявшись утром, ставлю чайник на огонь, умываюсь. И начинаю возиться. Задаю корм курам, собакам и кошкам. Вон там посадил картошку – он указывает за дом – пропалываю ее, а потом начинаю сеть делать. Иногда в доме какая-нибудь неполадка выходит, приходится ремонтировать. Так незаметно вечер наступает. Зажигаю лампу и сажусь отдыхать. Или иду на берег, на встречу с морем. Ты слушал когда-нибудь плеск волны ночью? Нет, в Баку совсем не то. А здесь, на безлюдном острове… душа отдыхает. Всего час посидишь, а потом так спится, как у Бога за пазухой…

Виталий заметил, что с кухней никаких затруднений у него нет – одних только рыбных блюд до 50 умеет готовить, плюс еще множество из мяса дичи.

- Здесь и кабаны водятся, но их я побаиваюсь. И лошадей тоже. Одичали совсем, даже воду пьют прямо из моря. Поймать и укротить их дело нешуточное. Другое дело коровы. Их молоко целебно. Иногда режем, но изредка, еды тут и без них предостаточно. Еще шакалы, каждую ночь приходят к дому, и такой концерт устраивают (смеется)…

- Не страшно?

- Если скажу нет, совру. Они стаей ходят, могут запросто растерзать человека. Я не выхожу из дома. Стоит лампу зажечь, тут же исчезают. Они приходят сюда за телятами во дворе. Стоит корове родить, и они тут как тут. Бывало, что корова родила снаружи и отправилась пастись, а шакалы, естественно, от теленка ничего не оставили. Потом я до утра не мог заснуть от мычания коровы, все искала свое дитя…

Однажды я сумел вырвать новорожденного теленка из когтей 4-5 шакалов. Корова пришла во двор, и видел бы ты, как она облизывала своего младенца.

- А лошади?

- Лошадей здесь наверное, до тысячи будет. Иногда рыбаки ловят и увозят на берег, там приручают, но это изредка. С лошадьми очень трудно. Они необузданные, ударом копыта убить могут.

Пронин сказал, что раз в неделю, в десять дней на остров приплывают рыбаки, которые доставляют ему необходимое – чай, сахар, стиральные принадлежности.

- В общем, все, что нужно, здесь есть. Будь я помоложе, можно было бы пшеницу возделывать. Знаешь, какая вода тут, на острове? Рыбаки бидонами таскают на берег. Выкопай метра два – фонтаном станет бить. Коровы пьют эту пресную воду, морскую они пить не могут. Вот так, посреди моря такая пресная вода выходит, причем чудесная вода.

- А как узнаешь, что творится в мире?

- Рассказывают люди. И потом, на что это все мне? Живу себе, не тужу, не забиваю голову лишним. У меня на берегу дом, но я даже за пенсией туда не еду, не знаю, сколько получаю. Захид (рыбак – С.М.) говорит, 180 манатов. Моя карточка у него, когда нужно, приносит.

Дом трехкомнатный, мебель, утварь все старое. Мое внимание привлек каменный утюг с надписью «1924-й год». На подоконнике целая батарея зажигалок.

- Зачем они тебе?

- Все испорченные. Но иногда смотрю, огня нет, и спички кончились. Начинаю по одному пробовать, и происходит маленькое чудо, одна зажигается.

И, подводя итог нашей беседе, наполняет рюмку:

- Ну, добро пожаловать. Ты на меня не смотри, ешь как следует. Здесь сам воздух такой, что через пять минут смотришь – проголодался.

Мы с Виталием говорим по-азербайджански. На мой вопрос отвечает:

- А как же, это мой родной язык. Русский забываю понемногу. С кем на нем говорить? По-азербайджански и то говорю изредка (смеется).

В воротах прощаемся. Говорю:

- Витя, тебе Пятница нужна. Так трудно будет…

- Когда нужна Пятница, еду на берег (от души смеется), раз или два раза в год…

- Витя, какое теперь число?

- (смотрит на цветущую алычу во дворе) Апрель на дворе.

Темнеет. Как говорится, пора отчаливать. Мы уедем, а Виталий Пронин опять останется на своем острове один – точнее, среди лошадей, коров, кабанов, шакалов. Зажжет керосиновую лампу и отправится на берег слушать таинственный, умиротворяющий плеск каспийских волн. Здесь он счастлив. Ибо этот остров – его родина.

Фото Рамиль Зейналов

• Центры "ASAN xidmət" переходят на альтернативные источники энергии
• Азербайджан и Узбекистан повысят квалификацию учителей
• Госкомстат: Численность Азербайджана увеличилась на 33 тысячи