«Ну же, стреляй! Не бойся!»

Vesti.Az продолжает рубрику «Атланты политики». Влияние фактора личности на историю общеизвестно. Величайшие события, происшедшие за все время существования цивилизации, прочно и заслуженно связаны с именами не менее великих людей.

В рубрике публикуются статьи, очерки, эссе, повествующие о жизни и деятельности мужчин - политических, государственных и общественных деятелей разных времен и народов, оставивших неизгладимый след в истории человечества.

«Ну же, стреляй! Не бойся!» Боливийский солдат, к которому был обращен этот возглас, в очередной раз отпив из бутылки виски, выпустил очередь в стоящего напротив его истерзанного, измученного человека, но который нашел в себе силы приободрить криком мнущегося в нерешительности своего палача. Одна из пуль сразила его сердце. Человек упал замертво. Боливиец сделал очередной огромный глоток виски и, повинуясь приказу своего командира, подошел к убитому, чтобы произвести контрольный выстрел. На боливийского солдата, который стал над телом, смотрели с последним пронзительным взглядом широко распахнутые глаза убитого. Солдат медлил. Последовал окрик офицера. Боливиец выстрелил и, отвернувшись, поплелся назад. Выпил еще виски. К нему подошел человек с начальственными замашками, по внешнему виду явно не боливийского происхождения, и похлопал его по плечу. Потом, что-то сказав ему, протянул солдату трубку, которая совсем недавно была в руках расстрелянного. Солдат, взяв трубку, сжал ее в руке. Другой рукой схватив бутылку виски, в который раз сделал большой глоток из нее. Иностранец в военной форме усмехнулся, опять похлопал его по плечу и отошел. Еще многое надо было исполнить, но основное дело сделано. Было 9 октября 1967 года.

Наши дни. США, Майами. Дом бывшего агента ЦРУ Феликса Родригеса. Он стоит возле своего дома одетый в гуайавер - традиционную мексиканскую рубашку, украшенную эмблемой Ассоциации ветеранов Плайя-Хирон, военной операции против Кубы, в которой он принимал участие, и ждет посещения журналистов, которые заранее известили его о посещении. Но не операция Плайя-Хирон и не множество других операций в различных частях света, в которых действенно фигурировал этот отставной агент ЦРУ кубинского происхождения, интересуют пишущую братию, а всего лишь одна, в которой он принимал самое непосредственное участие. В октябре 1967 года Феликс Родригес был одним из основных действующих лиц совместной операции ЦРУ и армии Боливии, в результате которой был захвачен и убит легендарный бунтарь - команданте Эрнесто Че Гевара.

Сидя возле своего бассейна, Феликс Родригес показывает свой блокнот, где на пожелтевших ломких страницах были записи, сделанные в октябре 1967 года, - скрупулезно подсчитанные ежедневные расходы, каждый день не более 14 долларов, выделенных ЦРУ. Там же была страница с зашифрованными сообщениями Че Гевары. У Родригеса есть и более жуткие вещи: фотографии мертвого Че, представленного на обозрение журналистов, табак из его последней трубки, фотография рук Че. Их отрубили и поместили в формальдегид, чтобы сохранить отпечатки пальцев на случай, если Фидель Кастро скажет, что убитый не Че Гевара. Самый важный экспонат коллекции - фотография, где рядом с солдатами изображены плененный, истерзанный и перепачканный Че Гевара и допрашивающий его 27-летний Феликс Родригес. На вопрос: "Было ли это унизительно для Че?" Родригес отвечает: "Не думаю. На самом деле я думаю, что в момент, когда была сделана фотография, он считал, что останется в живых. Мне кажется, он не думал, что его застрелят", - говорит Родригес.
Через час после того, как была сделана эта фотография, Че Гевара был расстрелян.

***


XX век - век революций. Но революционеры, победившие и пришедшие к власти, становились тиранами или гибли от рук соратников, также становившихся тиранами. Революционеры становились хладнокровными убийцами. Их стремление, поначалу вполне искреннее, привести человечество к счастью оборачивалось потоками крови. Вторая половина столетия стала раскрывать немалому числу людей глаза на сущность революций. Но тем более оказалась живой мечта о некоем "чистом", "светлом" революционном образе, о том Мессии Революции, который этот образ воплотит. Мечту звали просто - Че. Он никогда не мог усидеть на месте. С детства. В одиннадцать лет Тэтэ вместе с младшим братом сбежал из дома. Их нашли только через несколько дней в восьмистах километрах от Росарио. Его всегда манили дорога и неизвестность. Тогда в детстве Эрнесто был любимчиком в семье, и все ласково называли его Тэтэ. А откуда же взялось его главное имя "Че", по которому он известен всему миру? Жители Аргентины пересыпают испанскую речь обращением "че" - "ну", "эй", и это словечко впоследствии стало главным именем Эрнесто Че Гевары.

Эрнесто Гевара де ла Серна, известный всему миру как "Че", родился 14 июня 1928 г. в городе Росарио - одном из крупнейших городов в центре Аргентины, в небогатой креольской семье. Его отец, архитектор Эрнесто Гевара Линч, принадлежал к старинному аргентинскому роду Гевара, лишившемуся имущества и вынужденному бежать в Чили из-за преследований диктатора Росаса. По материнской линии в жилах дона Эрнесто текла кровь ирландского революционера Патрика Линча, эмигрировавшего в Латинскую Америку. Мать Че, донья Селия де ла Серна и де ла Льоса, могла похвастаться тем, что ведет свой род от последнего испанского вице-короля Перу - Хосе де ла Серна-и-Инохоса. Родители Че были людьми передовых взглядов, а донью Селию можно даже считать одной из основательниц феминистского движения в Аргентине. Очень рано, в два года, маленький Эрнесто заболел бронхиальной астмой - тяжелым недугом, мучившим его до конца жизни. Возможно, это повлияло на решение Че стать врачом: он окончил в 1953 г. медицинский факультет Национального университета в Буэнос-Айресе. Первоначально Че собирался стать врачом в лепрозории, и в 1950 г., прервав учебу, отправился в путешествие по континенту в поисках будущего места работы. Че побывал на Тринидаде, в Британской Гвиане, Чили, Перу, Колумбии и Венесуэле. В Перу в лепрозории "Сан Пабло" он довольно долго жил и лечил больных. Однако обнаружилось, что в большинстве этих заведений, расположенных в отдаленных местах, в джунглях, Че с его астмой жить не сможет - не позволяет климат. Да и иные впечатления, вынесенные из путешествий: фантастическая нищета большинства населения, столкновение с "гориллами" в Колумбии, революция 1952 г. в Боливии - привели Че к решению стать "революционным врачом". После университета Че отклоняет предложение работать в аллергологической клинике ("аллергия - болезнь богатых, бедняки о ней не знают") и совершает еще одно путешествие по Латинской Америке. Начинает с Боливии, но боливийская революция не производит на него впечатления "настоящей" - и Че попадает в Гватемалу.

В Гватемале тоже проходит революция. Прогрессивное правительство Хакобо Арбенса Гусмана провело аграрную реформу и бросило вызов компаниям США, национализировав их собственность. С территории Гондураса в Гватемалу вторглась армия наемников во главе с мятежным гватемальским подполковником Кастильо Армасом.
Наемников поддерживала "неопознанная" авиация, бомбившая гватемальские города. Попытки X.Арбенса защитить свою власть были наивны. Правительство Арбенса пало, к власти пришел Кастильо Армас. Че не удалось реализовать свой замысел стать "революционным врачом". Но в защите гватемальской революции он принял участие. Гватемала сыграла значительную роль в его формировании как революционера: мало того что Че участвовал непосредственно в политической борьбе, в революции, Гватемала стала рубежом в формировании взглядов Че как революционера. В Гватемале он познакомился со своей первой женой - Ильдой Гадеа, политэмигранткой из Перу, членом левобуржуазной партии АПРА. Ильда оказала большое влияние на идейную эволюцию Че. И до Гватемалы Че был знаком с социалистической литературой, и вообще был начитанным человеком (у него дома были книги Маркса, Бакунина, Кропоткина, Горького, Джека Лондона). Че был блестящим знатоком и толкователем Сартра. Но Ильда Гадеа быстро эволюционировала от апризма к марксизму. Подобную эволюцию претерпел под ее влиянием и Че. Эмигрировав после поражения гватемальской революции в Мексику, Че работал там врачом. Там же, среди прочих политэмигрантов, он познакомился с кубинцами-кастристами. К тому времени Че уже считал себя марксистом и коммунистом, а Фидель еще был типичным латиноамериканским буржуазным революционером. По собственному признанию, Кастро пробовал было одолеть "Капитал", но сдался на 370-й странице. Позже Ф. Кастро признается: "Че имел более зрелые, по сравнению со мной, революционные взгляды. В идеологическом, теоретическом плане он был более образован. По сравнению со мной он был более передовым революционером". Судя по всему, Че должен был показаться Фиделю "теоретиком" - знатоком Сартра и Маркса и вызвать огромное уважение. Похоже, что Че сыграл выдающуюся роль в идейной эволюции Фиделя Кастро. Братья Кастро же в свою очередь увлекают его планом освобождения Кубы от Батисты. В лагере под Мехико Че осваивает военное дело. Два месяца проводит в тюрьме и поспевает на борт яхты "Гранма" буквально в момент ее отплытия. Из 82 повстанцев Че - единственный иностранец. После недельного плавания кубинский берег встречает шквальным огнем. Большая часть повстанцев гибнет или попадает в плен. Че ранен. Повстанцы укрываются в горах Сьерро-Маэстры на юго-востоке страны.

Более двух лет длится партизанская страда под предводительством Фиделя Кастро. По его словам, образцом для всех был Че - никогда не унывающий (и это несмотря на астму и малярию), всегда готовый прийти на помощь товарищу и добровольно взвалить на себя самую тяжкую ношу. Под его командованием был совершен бросок из главной партизанской базы на запад, в покрытые густыми лесами горные кручи Эскамбрая, очищена от батистовцев провинция Лас-Вильяс. Че первому присвоено звание команданте, или майора, - высшее воинское звание повстанческой армии. После победы революции Че руководил экономикой, финансовыми делами, возглавлял ответственные дипломатические миссии, был первым из числа кубинских лидеров, посетившим Москву. В августе 1961 года участвовал в межамериканском экономическом совещании, проходившем в казино "Сан-Рафаэль" фешенебельного уругвайского курорта Пунти-дель-Эсте. Только что провалилась интервенция на Плайя-Хирон, набирала обороты американская блокада, по команде Вашингтона правители латиноамериканских стран один за другим рвали отношения с Гаваной.

Были ли заблуждения у Че? Да, были. Он свято верил в магическую силу "партизанского очага" в якобы беременной революцией Латинской Америке. Но сперва Че решил опробовать революционные протекции в Африке. В Конго он пытается помочь якобы преемнику Лумумбы Лорану-Дезире Кабиле сбросить тиранию Мобуту. Сражаться, однако, способен лишь малочисленный кубинский отряд. К слову говоря, развязка наступила только в том году, когда Кабила свергнул правительство недавно скончавшегося Мобуту. А тогда, через 8 месяцев после неудачного африканского эксперимента, разочарованный Че возвращается на Кубу, чтобы вскоре добровольно покинуть ее под именем Рамона. В прощальном письме родителям Че писал: "Я снова чувствую своими коленями ребра Росинанта, снова я, облачившись в доспехи, пускаюсь в путь. Не поминайте лихом скромного кондотьера ХХ века". А детям в письме завещал: "Будьте всегда способными самым глубоким образом почувствовать любую несправедливость, совершаемую где бы то ни было в мире". Наиболее созревшей для "партизанского очага" страной Че считал Боливию - самую нищую на континенте, отрезанную от внешнего мира Андами, единственную в Западном полушарии лишенную выхода к морю. 11 месяцев листки впоследствии опубликованного дневника Че заполняются торопливым бисерным почерком. В своих записях Че иногда ироничен, но чаще всего беспощаден к себе, к своим подчиненным. Ведь среди них оказались и авантюристы, и трусы, и дезертиры, и предатели. А вокруг - чужая для Че сторона, забитая и непроницаемая крестьянская масса, идущие по следам отряда Рамона каратели.
Боливийская операция Че была обречена с самого начала. Однако он держался до конца. Че Гевара спланировал эту операцию в 1966 году, поставив себе цель разжечь по всей Латинской Америке пламя партизанской войны, герильи. Отряд, которым он командовал, действовал на юго-востоке Боливии, пытаясь объединить и организовать местных крестьян и коммунистов. Но он был плохо вооружен и не получал фактически никакой поддержки со стороны населения. Боливийское правительство, встревоженное тем, что в стране появился иностранный революционер, решило во что бы то ни стало захватить его. Подразделения боливийской армии сумели окружить выбившихся из сил партизан у деревни Ла-Игера, между рекой Рио-Гранде и городом Вальегранде. В ночь на 7 октября 17 человек двигались вдоль горного ущелья Юро (или Чуро). Крестьянин, копавший картошку на другом берегу горной реки, увидел людей с винтовками и вещмешками за спиной - обросших, изнуренных, напоминавших призраков - и сразу понял, что это партизаны. Он тотчас отправил своего сына на ближайший караульный пост, находившийся в нескольких милях оттуда, и тамошний начальник, капитан Прадо Сальмон, организовал классическую, как в учебнике тактики, засаду: расположил своих людей на входе и выходе из лощины, а свой командный пункт устроил на высоте, откуда вся местность была как на ладони. Начинался последний бой Че Гевары. Сам команданте, хоть и не был вполне уверен, что их выследили, тоже предпринял необходимые меры: разбил отряд на маленькие группы, каждая из которых должна была обследовать фланги по ходу движения, чтобы установить, можно ли выбраться из лощины. На рассвете двое партизан, Бенигно и Пачо, заметили наверху солдат - и в немалом количестве. Че предстояло принять решение либо отступать в надежде, что выход из ущелья не блокирован, либо затаиться и ждать темноты, уповая на то, что правительственные войска не обнаружат его отряд. Он выбрал второе на случай, если его все-таки обнаружили, и приказал своим людям занять круговую оборону.

В 1.30 ночи 8 октября солдаты, открыв огонь, уничтожили передовое охранение Че Гевары, отчего каждая из его маленьких групп оказалась отрезанной от других. Спустя еще несколько минут пуля выбила карабин из рук Че, потом он получил пулю в икру и, хотя кость не была задета, почти лишился возможности ходить. Вилли (Симон-Куба), одной рукой держа пулемет, другой подхватил Че и потащил его вдоль гребня горы. Трое солдат из отряда капитана Прадо, притаившись, дождались, пока те взберутся по склону, и крикнули: "Руки вверх, бросай оружие!" Стрелять Че не мог - его пистолет был неисправен, а ложе карабина разбито. Не стрелял и Вилли - потому ли, что не мог одной рукой управиться с пулеметом, или потому, что решил, что так будет безопаснее. По одной версии, Че сказал: "Не стреляйте, я Че Гевара и нужен вам живым, а не мертвым", по другой - на ней особенно настаивают боливийские военные - аргентинец якобы заявил: "Я - Че Гевара, и я проиграл". По третьей и наиболее вероятной версии - Вилли выпустил из рук оружие и, когда взвинченные и измученные долгим ожиданием солдаты взяли его на прицел, явно не зная, что делать дальше, закричал: "Сеньоры, это команданте Гевара, отнеситесь к нему с уважением!" Капитан Прадо, которому доложили, кого удалось захватить в плен, покинул свой наблюдательный пункт и спустился вниз, меж тем как в лощине продолжалась перестрелка. Капитан наскоро установил личность Гевары, отобрал у него вещмешок и в сильном волнении сообщил по рации в штаб Восьмой дивизии: "Взяли Че!" Затем в селение Ла-Игеру, в двух километрах от места стычки, направилась длинная процессия - Че Гевара под усиленным конвоем, другие пленные, мулы, на которых везли тела убитых партизан, раненые cолдаты и сотни зевак.

Команданте поместили в местной школе, в помещение с земляным полом; Вилли заперли в соседней комнате. Ночью, пока подчиненные капитана Прадо праздновали победу, в Ла-Пасе высшие чины боливийской армии решали, что делать с именитым пленником. В 6.30 армейский вертолет доставил из Вальягранде полковника Хоакина Сентено, командира Восьмой дивизии, и сотрудника ЦРУ - кубинца по происхождению Феликса Родригеса, специалиста по радиосвязи. Как он сам это объясняет, его направили в Ла-Игеру в благодарность за помощь, оказываемую США, и для того, чтобы точно установить личность пленного. Кроме того, ему было поручено допросить Че и переснять его дневники, а также все прочие захваченные документы.


Командование боливийской армии оказалось перед серьезнейшей проблемой. Мало того что законодательство не предусматривало смертной казни, в стране не существовало надежной тюрьмы, где Че Гевара мог бы отбыть длительный срок. Одна мысль о предании его суду повергала в уныние и президента Баррьентоса, и главнокомандующего вооруженными силами генерала Овандо, и начальника генштаба боливийской армии Хуана Хосе Торреса: правительство уже испытало на себе сильнейшее давление мирового сообщества после ареста и суда над французским писателем и кубинским эмиссаром Режи Дебре, покинувшим лагерь Че Гевары. Легко можно было представить себе, какой оглушительный вой поднимется в защиту легендарного героя-команданте. Его пребывание в любой боливийской тюрьме создавало бы для кубинских коммандос постоянное искушение либо освободить его, либо попытаться выменять на захваченных заложников. Передать его американцам с тем, чтобы они вывезли Че в Панаму для допроса, также не представлялось возможным - это задело бы национальную гордость военной верхушки. Кроме того, выдача команданте подтвердила бы все те обвинения, которые бросали Боливии Куба и ее союзники, заявлявшие, что борьба с терроризмом есть не что иное, как завуалированная форма экспансии янки. Все имеющиеся материалы единодушно и однозначно подтверждают: власти Боливии решили ликвидировать Че Гевару - и чем скорее, тем лучше. Еще до полудня приказ об этом ушел из столицы в Ла-Игеру, и полковник Сентено назначил солдат, которые должны были его исполнить. Сначала были сделаны фотографии, потом исполнители бросили жребий, павший на Марио Терана - именно ему предстояло прикончить всклокоченного, хромого, глубоко подавленного, но отнюдь не покорившегося человека. Марио Терана выполнил приказ.

После смерти Че жил как грандиозный левый культурпроект, ублажавший и ублажающий души левых радикалов и интеллектуалов всех оттенков. Он стал для них своего рода опознавательным знаком, символом, притягательным маяком. Его знаменитая фотография сделанная фотографом Корда, до сих пор является одним из самых востребованных брендов. В 1997 году были обнаружены останки Че и перевезены на Кубу, где с почестями были преданы земле. В центре Гаваны высится его памятник.

Чем объяснить такую популярность команданте Че? Будучи революционером, этот человек конечной целью своей видел вовсе не власть. Более того он не любил власть. Он хотел изменить мир. Как он думал, к лучшему. Во многом Че Гевара ошибался. Но его бескорыстная вера в то, что мир можно изменить к лучшему, притягивала и будет притягивать к этой личности. Он верил, что победа обязательно придет, надо лишь не отступать.

***

Наши дни. США, Майами. Дом Феликса Родригеса. Журналист продолжает расспрашивать его о последних минутах Че Гевары. Хозяин дома рассказывает, что он получил приказ от верховного командования Боливии. Он был зашифрован простейшим образом: число 500 означало Че Чевара, 600 - мертвый, 700 - живой. Была получена команда 500-600. Родригес запросил подтверждение, поскольку были помехи на линии. Поступил повторный приказ - 500-600. "Я мог бы попытаться отдать солдатам другой приказ и увезти Че Гевару в Панаму, чего хотело правительство США", - говорит Родригес. Однако это было решение боливийского президента, и Родригесу пришлось подчиниться ходу истории. Думал ли Родригес, убивший человека по имени Че Гевара, что он помог создать нечто гораздо более мощное - легенду о Че Геваре? "Это уже было сделано кубинским правительством. Большинство людей не знают настоящего Че Гевару, который писал, что его мучит жажда крови, Че Гевару, который убил тысячи людей, попирая все законы", - с запалом говорит Родригес, и в его голосе чувствуется, что он долгое время искал себе оправдания.

После смерти Че Гевары разгорелись споры о том, кому должна достаться его трубка - трубка, принадлежавшая самому известному партизану в мире. Какой солдат того времени не мечтал об этом? Феликс Родригес говорит, что трубка была у него, но позже он отдал ее солдату, который расстрелял Че, чтобы тот "помнил свой подвиг". На вопрос, сожалеет ли он о том, что произошло в 1967 году, Родригес, улыбаясь, говорит: "Да, надо было оставить трубку себе".

2007 год. Боливия, Ла-Пас, больница Санта-Крус. Эта клиника в Ла-Пасе была построена кубинцами. Кубинские хирурги проводят в этой клинике бесплатные операции. Только что прооперирован больной старик. Ему удалили обычную катаракту и вернули зрение. Что здесь необычного? Больного старика звали Марио Терана, тот самый боливийский солдат, который 9 октября 1967 года в Ла-Игере привел в исполнение приказ о расстреле Че Гевары. Как же так? Но в 2007 году мстить пожилому пациенту, служившему в молодости в боливийских войсках и выполнившему приказ командира, выглядело бы бессмысленным и злопамятным жестом. А как же сам Терана? Один Всевышний знает, а мы можем лишь предполагать, сколько раз в своей последующей после октября 1967 года жизни Марио, сжимая трубку Че, видел перед собой направленный на него пронзительный взгляд убиенного им человека, сколько раз вслед за этим рука его тянулась за бутылкой виски, сколько раз он сжимал глаза, которые сдавали с каждым днем, чтобы отогнать от себя это видение. Но, как бы он ни сжимал их, но в ушах постоянно стоял последний, бесстрашный окрик легендарного команданте: "Ну же, стреляй! Не бойся!"

Фуад Мамедов-Пашабейли

• Официальный Баку требует прекратить работу миссии ЕС на границе
• Владимир Путин поздравил Ильхама Алиева
• В Иране появились постеры в поддержку лидеров Азербайджана и Турции -ФОТО