«Легенды мирового кинематографа»: Режиссера первой на Востоке оперы погубила женщина…

Vesti.Az продолжает проект «Легенды мирового кинематографа».

В нашей новой рубрике публикуются статьи, очерки, эссе, повествующие о жизни и деятельности великих отечественных и зарубежных творцов кино.
Великий, сказочный, реальный, прекрасный беспрестанно притягивающий нас кинематограф. Кто из нас не засматривался прекрасными художественными полотнами, которые раскрывались перед нами на экране? Или вдумчиво не следили за документальным и научно-популярным кино? За этими творениями стоит труд многих и многих людей кинематографического цеха. Но лишь определенная часть этих тружеников кино при жизни или после нее удостаивались звания великих. Они становились легендами кинематографа.


«Это была личность, сыгравшая огромную роль в зарождении и развитии профессионального театрального искусства в Азербайджане, человек всепоглощающей любви к искусству актеpa».
Узеир Гаджибеков


…22 сентября 1906 года. Азербайджанские актеры, которые пользовались огромной популярностью в Дербенте, показали спектакль К.Везирова «Мусибяти Фахраддин». Неожиданно за кулисы пришла очаровательная девушка с длинными косами. До этого многие актеры часто видели ее на репетициях и всегда на своих спектаклях. Девушка заметно смущалась. Но преодолевая волнение, она запинаясь, стала говорить, что восхищена спектаклем, о своей любви к сцене. Гусейнбале показалось, что эта исповедь готовилась давно, девушка боялась упустить что-то из выученного. Но никто ни разу ее не прервал. Гусейнбала был тронут до глубины души. Покрасневшая от волнения девушка, а она оказалась из известной дагестанской семьи — одной из дочерей генерала Араблинского. Вскоре она поблагодарила всех и ушла, унеся с собой покой души Гусейнбала.


Возвращаясь с гастролей из Дербента, на небольшой станции Араблинка азербайджанские актеры, к своему удивлению, вновь встретили эту девушку, которая, поднявшись в вагон, прошла в купе к Гусейнбале Халафову и вручила ему цветы. Сказав ему о своей горячей любви к сцене, она сожалела, что, не будучи вольна в своих поступках, не может стать актрисой. На следующей станции она сошла и села в дожидавшуюся ее карету. Гусейнбала, прислонившись к окну, долго смотрел ей вслед. Они оба понимали, что между ними была огромная социальная пропасть, которую никак не преодолеть. Ведь она была дочерью прославленного и богатого генерала, а он сын простого матроса, погибшего во время шторма на Каспии.
Вернувшись в купе, возбужденно крикнул: «Ее фамилия Араблинская, наша встреча произошла на станции «Араблинка»! В память об этой девушке я меняю свою фамилию и буду Араблинским».


Так гласит легенда, о рождении сценического псевдонима великого азербайджанского актера , которую приводят в своих трудах многие исследователи азербайджанского театра, такие как Аделя ханум Алиева и Дж.Джафаров в книге «Азербайджанский драматический театр».Основываясь на материалах приведенных в их книгах, а также на ряд других авторов проследим и мы жизнь этого великого сына азербайджанского народа


***


ДЕД И ОТЕЦ

Семидесятые годы девятнадцатого столетия вошли в историю Азербайджана, как годы экономического развития. С бурным развитием нефтяной промышленности в конце 19 века Баку становится городом всероссийского значения. Город превращается в крупнейший промышленный цент, становится городом коммерческих учреждений, фабрик, заводов, промышленных и торговых предприятий. Нежданно-негаданно еще вчера неимущие люди, благодаря наличию нефти на своих участках, становятся богатеями.

Одним из счастливчиков, у которого на участке забил нефтяной фонтан, был крестьянин Халаф. Но он не продал участок, как делали многие, а сам занялся добычей и перевез семью в город. Сначала семья ютилась в одной комнатушке, а затем по мере роста прибыли достойнейший Халаф построил двухэтажный дом. Став крупным торговцем нефтью, он стремился дать детям образование. Но старшие сыновья любили праздную жизнь. Среди сыновей спокойным характером и любовью к труду отличался младший – Мамед, которого отец ставил в пример старшим. Однако, Мамед втайне от отца имел мечту. Он был влюблен в море и втайне мечтал стать моряком. Эту мечту он держал втайне от отца. Но появившуюся вскоре еще одну любовь на этот раз к живому и весьма симпатичному существу по имени Пери, он скрыть не смог. Хитрые братья, видя, что Мамед ходит в любимчиках у отца, мучимые ревностью и корыстным расчетом, решили внести разлад в эти теплые отношения. Увидя раз, как Мамед разговаривает с красивой девушкой, они смогли выведать признание у младшего брата, в том, что он любит эту девушку и хочет на ней жениться. Старшие братья немедленно сообщили об этом почтеннейшему Халафу. Как это часто бывает, и не только в конце 19 века, а и в прошлом и в настоящем и по всей видимости будет и в будущем, только недавно выбившийся из «грязи в князи», бывший крестьянин, а ныне купец Халаф не мог стерпеть родства с бедными людьми. Он изругал Мамеда, которому как стало известно хотел оставить свое дело, но видя его упорство пришел в бешенство и прогнал того из дому.
Для Мамеда начались тяжелые дни. Сначала он надеялся на то, что отец сменит гнев на милость. Но не тут было. Мамед понял, что он должен рассчитывать только на себя. Мамед принял решение стать служащим флота. Через некоторое время накопив немного денег, Мамед смог снять комнату и жениться. Тяжелый работа отражалась на его здоровье. Он все еще надеялся на прощение отца, но так его и не получил. А тем временем у него родился первый ребенок – дочь. Вскоре умер отец, не упомянув Мамеда в завещании. Второй ребенок, которого несла у сердца жена, должен был появиться на свет в весьма неблагоприятной для семьи обстановке.


ДЕТСТВО


Родился Гусейнбала в дни Новруз байрамы в 1881 году в бедной бакинской семье. Рос он болезненным и молчаливым, со сверстниками не дружил. Гнетущая атмосфера, царившая в доме, сковывала ребенка, вызывало острое ощущение одиночества. Уходивший подолгу в море отец, добрая, но вечно озабоченная мать и тихая сестра — таким был его мир.
Безвыходные обстоятельства, борьба за хлеб насущный, острая нужда, сопровождавшие появление на свет Гусейнбалы, останутся с ним на всю его короткую жизнь, вплоть до кончины. Многое скажется впоследствии – приверженность к трагедийному репертуару, особое влечение к трагически образам, трагическая мощь его яркого таланта.


Когда подошло время, его по традиции определили на учебу в моллахану. Ходил он туда неохотно, но чтобы избежать наказаний палками, он учился прилежно. Вскоре трагически погиб отец, что вынудило мать пойти работать поденщицей. Денег на учебу наскрести было невозможно, но тут он узнал, что в Баку есть трехклассная русско-татарская школа, в которой замечательный педагог Габиббек Махмудбеков бесплатно учил детей бедняков. Ему тогда было 12 лет. Его приняли в школу и бесплатно выдали учебники. Одновременно с ним учился и Мирзаага Алиев, будущий народный артист СССР.


ПОСЛЕ ШКОЛЫ


После окончания школы Габиб-бек рекомендовал Гусейнбалу в Михайловское городское училище. Это было в 1897 году. Учитель познакомил его с Джангиром Зейналовым, который в своем домашнем театре репетировал комедию «Везирь Лянкяранского ханства». Гусейнбале предложили в ней маленькую роль конюха Керима, на которую постановщик не мог найти исполнителя. С радостью согласился и... провалил ее. Однако учителя почувствовали в нем способного юношу с упорным характером и не ошиблись. Гусейнбала вместе с Мирмахмудом Кязимовским посещает по мере возможности спектакли русской драматической труппы и других гастролировавших в Баку театральных коллективов. Гусейнбала горит желание продолжить свое образование, но за не имением средств ему это не удается. В то время Гусейнбала был единственным кормильцем матери и сестры, поэтому решил вместе с Кязимовским поступить в любительскую труппу. Услышав о том, что недавно возвративший из Петербурга А.Ахвердов организует труппу азербайджанских актеров, Гусейнбала вместе с Кязимовским посещает его. Молодых любителей рекомендует Дж.Зейналов и Габиббек Махмудбеков. Начинается полная взлетов и падений, радостей и огорчений, счастья и горестей жизнь романтического юноши актера, достигшее за самое короткое время, к удивлению и восхищению современников, небывалых вершин актерского мастерства.


ЗВЕЗДА АЗЕРБАЙДЖАНСКОЙ СЦЕНЫ


Спустя некоторое время Гусейнбала стал звездой азербайджанской национальной сцены, кумиром зрителей и воспитал целую плеяду прекрасных актеров, в том числе и Гусейнгулу Сарабского, Сидги Рухуллу, Аббаса Мирзу Шарифзаде, Марзию Давудову, Ульви Раджаба и др. Но все это произойдет потом. А тогда, в конце 90- играя вторые роли, Гусейнбала усердно читал театральную литературу, драматические произведения, внимательно наблюдал режиссерскую работу А.Аллахвердова и Н.Везирова. Как-то в театре шла читка пьесы Н.Везирова «Мусибяти Фахраддин». Она очень понравилась Гусейнбале, он мечтал о ней. Но пока роль играли другие, Гусейнбала аккуратно посещал все репетиции. Вряд ли тогда он мог представить, что пройдет не так много времени, и созданный им образ Фахраддина покорит зрителей.


В июле 1905 года театр отправился на гастроли в Лянкяран. В дороге, на пароходе, внезапно заболел Мурад Мурадов, исполнитель заглавной роли. Об отмене спектакля не могло быть речи, так как все билеты были распроданы. Тогда, неожиданно для всех, к режиссеру Абульфату Вели подошел молодой Гусейнбала и попросил дать ему возможность показать себя в роли, которую знал наизусть. К удивлению актеров, режиссер согласился. И это была судьба.


Ночью Гусейнбала не мог заснуть, весь во власти пережитых волнений и — триумфа. Как, выйдя на сцену, на какие-то доли секунды не мог вспомнить текст, а затем, подняв голову, увидел переполненный зал и лицо суфлера... И тут его словно озарило. Монолог был прочитан так эмоционально, что последние слова утонули в громе аплодисментов.
Правда, в новом сезоне, несмотря на блестящее выступление в Лянкяране, Халафов роли Фахраддина так и не получил. Но тот успех не прошел даром. Как-то к Гусейнбале пришли домой молодые люди и попросили оказать помощь в постановке комедии Н.Везирова «Имя есть, а самого нет» в Балаханском кружке любителей драматического искусства. Он, конечно, с удовольствием согласился. Спектакль удался, его смотрели жители не только Балаханы, но и других абшеронских селений. Это был первый опыт Гусейнбалы в режиссуре. Потом спектакль был показан в Баку в зале Морского собрания — Гусейнбала очень радовался.



СОРАТНИК ГАДЖИБЕКОВА


В конце 1906 года юноша увидел в труппе Кручинина спектакль «Отелло» и «Король Лир». Кстати, «Отелло», как мне удалось выяснить в ходе подготовки материалов о жизни и творчестве Ульви Раджаба и Гусейнбалы Араблинского, впервые в Азербайджане, причем на азербайджанском языке в переводе Н.Везирова, был поставлен в Шуше любительской труппой 22 августа 1904 года. И очень успешно — об этом писали газеты Москвы, Баку и Тбилиси. В сезоне 1907 года Гусейнбала уже как режиссер принимает смелое решение о постановке сложной шекспировской пьесы «Разбойники». Она была показана в тагиевском театре 6 ноября. И опять успех — зрители особенно аплодировали главному герою пьесы в исполнении Г.Араблинского. Другим нашумевшим спектаклем была постановка трагедии Ахвердова «Ага Мухаммед шах Каджар». Вокруг этого спектакля задолго до премьеры царил ажиотаж. Все ждали ее с нетерпением. И она состоялась 8 декабря того же года.


Араблинский, имея проблему с женскими ролями, из-за отсутствия в театре национальных актрис, попросил автора сделать спектакль для одних мужчин. Зрители восторженно встретили постановку, большое впечатление произвели массовые сцены. Участник спектакля, в будущем народный артист СССР Гусейнгулу Сарабский, писал: «В этот вечер Г.Араблинский впервые на азербайджанской сцене исполнил роль Ага Мухаммеда Каджара. Первым же своим выходом он покорил всех в зале. Я до с их пор не могу забыть того огромного впечатления, которое произвели на меня его жесты, дикция, особенно в сцене пожара в Тифлисе. Да, это была действительно яркая артистическая игра».


А 12 января 1908 года в Баку произошло событие, сыгравшее выдающуюся роль в развитии не только культуры азербайджанского народа, но и всего мусульманского Востока. Речь идет об опере Уз.Гаджибекова «Лейли и Меджнун». Наверное, мало кто знает, что первым режиссером-постановщиком оперы, по личной просьбе композитора, был Гусейнбала Араблинский. Билеты на спектакль были распроданы задолго до премьеры. Улица перед театром была заполнена народом, многие из которых приехали из других азербайджанских городов.
Буря аплодисментов, одобрительный гул и возгласы сопровождали всю оперу, вылившись к концу в овацию. На сцену вызывали всех создателей спектакля, заполнившую галерку тагиевского театра гимназисты и учащиеся реального училища, выкрикивали имена его создателей. Но когда на сцену буквально вытолкнули режиссера-постановщика, зал взорвался от рукоплесканий. Араблинский подошел к Узеирбеку, который, широко раскрыв руки, крепко обнял его. По словам очевидцев, Баку не видел такого необычного зрелища.

Вечером Араблинского пригласили на традиционный банкет, но он вежливо отказался — хотелось побыть одному. У выхода из театра его обступили коллеги и зрители, поздравляли с успехом. Высокий, молодой, красивый, он за короткое время достиг невероятных вершин, а женщины были просто влюблены в него. У подъезда театра, как всегда, его ждал знакомый фаэтонщик Агаверди дайы. Но Гусейнбала поблагодарил его, сказав, что хочет пройтись пешком с Дж.Зейналовым. По дороге они долго беседовали.
«Сегодня большой день в нашей жизни, — сказал Зейналов. — Узеирбек сделал большое дело — зажег огонь, а ты, Гусейнбала, вместе с Абдулрагимом Ахвердовым и Гусейнгулу Сарабским превратили его в факел, который рано или поздно должен был загореться на Востоке, и он вспыхнул в нас».
На другой день, несмотря на усталость, Араблинский появился в театре, как всегда, аккуратно и чисто одетый. Его умению носить костюм могли позавидовать многие. И никто не знал о скудости его гардероба, о том, что у него был один-единственный костюм, за которым он ухаживал, как за возлюбленной.


ПРИЗНАНИЕ ЗА ПРЕДЕЛАМИ АЗЕРБАЙДЖАНА

Весной Араблинский решил выехать на гастроли в Тифлис со спектаклем «Ага Мухаммед шах Каджар». Туда же приехал Алибала Аббасов. Надо было найти помещение, заняться продажей билетов. Для репетиций выбрали дом, где жил Мирза Фатали Ахундов, на берегу Куры. Купец хаджи Ашур снял для спектакля помещение Тифлисского казенного театра. Задолго до начала спектакля — 26 марта — зал был забит до отказа. И Араблинский в роли Каджара вновь был на высоте.


Вот что пишет об этом А.Алиева: «Он покорил зрителей тонким проникновением в сущность образа, умением предельно выразительно передать настроение глубоким пониманием замысла драматурга. Затаив дыхание, зрительный зал напряженно следил за каждым шагом Каджара-Араблинского». Успех был ошеломляющий, зрители неистово аплодировали актеру, многие кричали «Каджар», вспоминали очевидцы. Вечер закончился товарищеским ужином в редакции сатирического журнала «Молла Насреддин». Джалил Мамедкулизаде поднял бокал вина за процветание национального театра. Газета «Закавказье» писала, что «сам артист мало пользуется сборами и употребляет их преимущественно на благотворительное дело».


Следующий спектакль — «Альманзор» Г.Гейне. Руководство театра охотно дало согласие на показ пьесы 4 апреля. И Тифлис вновь покорен. На спектакле присутствовала вся редакция «Моллы Насреддина», а после окончания за кулисы пришли вся театральная элита Тифлиса, а также представительницы дамского отделения мусульманского благотворительного общества с просьбой показать что-нибудь в пользу их общества. Оказалось, они хотят чего-нибудь «веселенького». Остановились на «Лекаре поневоле» Мольера.


В эти дни в Тифлис приезжает на гастроли татарская труппа под руководством Гамидуллы Кариева. У нее финансовые проблемы. И Кариев предлагает Араблинскому совместные гастроли по городам Закавказья, а потом отправиться в Астрахань. В Гяндже зрители тепло приветствовали смешанный азербайджано-татарский состав актеров в спектакле «Бедное дитя» Г.Кямаля. Прекрасный прием, оказанный жителями Гянджи, воодушевил артистов. По просьбе местной интеллигенции представление было повторено.
15 июня группа прибыла в Астрахань. Зрители заполнили не только летний зал театра, но и сад «Аркадий». «Надир шах» в очередной раз прославил Г.Араблинского как актера и режиссера. Газеты писали, что Араблинский своим искусством достиг высшего положения среди мусульманских актеров России.


В Астрахани он получил от Алибалы Аббасова газету «Закавказье». Она сообщала, что А.Ахвердиев закончил перевод «Гамлета», который пойдет в новом сезоне и в главной роли выступит Г.Араблинский. Гусейнбала с радостью подумал — значит, не забыт, с ним считаются и дорожат его искусством.


В первых числах июля труппа прибыла в Казань, где выступила с двумя спектаклями. Затем был Нижний Новгород, где проходила традиционная всероссийская ярмарка. Решили выступить в театре «Фоле-Барже». Из-за занятости помещения репетиции проходили ночью. Особое внимание приходилось уделять массовке, набранной из числа мусульманской молодежи. Сохранилось описание этого вечера со слов татарского актера Шамиля Касума. В день первого показа «Надир шаха», вспоминал он, в театре собралось так много народу, что зал не смог вместить всех желающих. В отклике на спектакль газеты писали о сборе, достигшем огромной суммы. На другой день в городе говорили о молодом, красивом, необычно элегантном мусульманском актере Араблинском. Слава актера набирала силу.


ПЕРВЫЙ АЗЕРБАЙДЖАНСКИЙ КИНОАКТЕР


Однажды в начале 1916 года находящиеся в Баку представители Ханжонкова пригласили Г.Араблинского на переговоры, в которых участвовал и известный режиссер того времени Борис Светлов, уже снявший около 40 художественных фильмов. К удивлению актера, он сообщил, что был на трех спектаклях с его участием — «Бесполезное богатство», «Надир шах» и «Разбойники» и решил пригласить его на съемку нового фильма по роману «В царстве нефти и миллионов». Предложение обрадовало актера, ведь это была возможность приобщиться к новому виду искусства. Кроме того, какое-то время отдохнет от театральной суеты.
Весь февраль и март Г.Араблинский увлеченно снимался в фильме. Он вышел на экраны 14 мая 19I6 года и шел одновременно в кинотеатрах «Ренессанс», «Мон-Рено», «Микаддо», «Феномен» и «Миньон». Араблинский, игравший роль бакинского нефтепромышленника Лютфалибека, имел настоящий триумф. Ажиотаж вокруг фильма был столь велик, что на время затмил все другие события в культурной жизни Баку.


СМЕРЬ НА ПИКЕ УСПЕХА


Именно тогда, на пике успеха, и назначает Араблинский свой бенефис. Подумав, он останавливается на инсценировке романа «Бахадур и Сона» Н.Нариманова, организованной Мусульманским драматическим театральным обществом, куда вошел и он сам. В спектакле приняли участие Гаджиага Аббасов, Кязим Зия, Давуд Давудов и др. Кроме того, организаторы вечера пригласили известных на всем Кавказе музыкантов — тариста Курбана Пиримова и певца Джаббара Карягды. Спектакль, несмотря на некоторую драматургическую слабость, как писали рецензенты, все же захватывает зрителей благодаря игре Г.Араблинского.


Дома, рассматривая ценные подарки, которые получил от общества, друзей и почитателей, Гусейнбала находит записку от супруги высокопоставленного человека, которая настойчиво просит его о встрече. Он уже получал от нее такую записку и не ответил, думая, что вопрос закрыт. Г.Араблинский, при всей его влюбчивости, понимал, какую опасность представляют такие встречи для нeгo. Безответным осталось послание и на этот раз. Кто бы знал, какие это будет иметь последствия.


В один из ноябрьских вечеров, выходя их оперного театра, Араблинский неожиданно подвергся нападению неизвестных людей. Преградив дорогу, они оскорбляли его и открыто угрожали. И в этот момент рядом остановилась карета — в ней сидела та самая дама — супруга высокопоставленного человека, встречу с которой он отверг. А еще через несколько дней, во время репетиции, один из любителей на замечание Араблинского разразился оскорблениями в адрес режиссера, обвиняя его в домогательствах к замужней даме. И хотя клеветнику был дан отпор, эта сцена стала известной в городе.
Единственной радостью тех трудных для Г.Араблинского дней было творчество. Муслим Магомаев закончил свою оперу «Шах Исмаил» — Гусейнбала много работал в качестве ее режиссера-постановщика, добился синхронного звучания актеров, хора и оркестра. Уз.Гаджибеков высоко оценил его режиссерскую работу. Премьера была назначена на 7 марта. А тремя днями раньше, по просьбе Комитета учащихся мусульман Кавказа, была показана оперетта Узеир бека «О олмасын, бу олсун». Потом был вечер отдыха с восточными и европейскими танцами. Ко всеобщему удивлению, Араблинский тоже с удовольствием танцевал, шутил и много смеялся. Таким веселым его никто никогда не видел.


Рано утром, в хорошем настроении, он возвращается домой, тихо отворяет дверь... Вот как описывает это трагическое утро А.Алиева: «Он не успевает снять пиджак, как убийца направляет на него револьвер, в упор стреляет и выбегает из дома. От шума просыпается мать, на руках которой, не приходя в сознание, умирает Гусейнбала. Тем временем испуганная выстрелом соседка кричит, находящийся по близости околоточный, увидев убегающего человека вниз, неистово свистит. Ничего не подозревающие ранние прохожие задерживают убегающего и передают его в руки полиции. Еще не зная, кто убит, соседка указывает на него. Прибежавшая сестра Дурсадуф кричит, проклиная своего родственника Абдулхалыга. Вестъ об убийстве Г.Араблинского распространяется по городу с быстротой молнии, и к дому начинается настоящее паломничество».

Похороны Г.Араблинского были всенародными. На них выступили Уз.Гаджибеков, Сидги Рухулла и многие актеры азербайджанского театра. После гибели Араблинского5 марта 1919 года «Отелло» не ставили почти до конца сезона. И лишь 12 декабря спектакль возобновили с участием Али Аббаса Мирзы Шарифзаде, явлющегося , как и многие другие корифеи азербайджанского театра и кино учеником великого актера и режиссера отечественного театра и первого киноактера Азербайджана – Гусейнбалы Араблинского.


***


Расследование убийства великого актера по сей день оставляет массу вопросов. В суматохе никто нe обратил внимание на то, что в это время в комнате находилась певица и гитаристка Ася Шишкина, которая видела, кто стрелял. Ее никто не расспросил, никому не было дела до Аси, которую выгнала из дома ненавидевшая ее с первых дней появления там мать Араблинского. Она уносит с собой круглое зеркальце в серебряной оправе с изображением трех граций. Это был подарок актера, боготворившего эту женщину.
В газете была напечатана ее благодарность почтившим память любимого супруга. Это возмущает родственников Араблинского, и они требуют оставить в покое покойного. Вот тогда Ася и называет имя истинного виновника смерти Гусейнбалы — Ислама Зейналова.
Судя по всему, Абдулхалыг провоцировал Ислама Зейналова, но сам он не убивал. Через некоторое время его выпускают из заключения, он, побоявшись людского гнева, навсегда уезжает в Среднюю Азию. По другой версии, его опознают в Гяндже на улице и там убивают.


Из сообщений «Вокруг убийства Г.Араблинского», напечатанного в газете «Азербайджан», стало известно, что выпущенный на свободу убийца и его родственник Исмаил угрожали Асе. Они ежедневно приходили к ней домой, требуя снять обвинение. Следовательно, назвав имя настоящего убийцы, Ася подвергла себя смертельной опасности. Это ясно и полицмейстеру Амирджанову, но ему почему-то была выгодна первая версия.


Существует и версии, на которые ссылается в своем очерке посвященном Араблинскому, мэтр азербайджанской журналистики, ныне покойный Азад Шариф. Он приводит интересную история, рассказанную Чингизом Фараджевым со слов Пюсты ханым Азизбековой. Документально это нигде не зафиксировано, но возможность этой истории никто не опровергал.

Известно, что на спектакль «Отелло» билеты раскупались за неделю вперед. Однажды в день спектакля, войдя в театр, Г.Араблинский, скорее по привычке, спросил помрежа: «Как с билетами?» И тот ответил: «Как обычно. Все билеты распроданы». Когда начался спектакль, Г.Араблинский еще за кулисами стал читать свой монолог: «Пускай его заставят замолчать… мои заслуги, перед сеньоритой...» Обычно с этими словами он выходил на сцену под гром аплодисментов зрителей. Но сегодня он, пораженный, замолкает. Слова застревают у него в горле. Зал абсолютно пустой. Он удивленно оборачивается к помрежу: «Вы же сказали, что все билеты распроданы?»
«Да, Гусейнбала, — отвечает тот, — проданы». «А где же зрители?». И помреж указывает на фигуру женщины в черном, одиноко восседающей в центральной ложе...
Араблинский сразу узнает ее. Это она дважды просила его о встрече. Это она сидела в карете, наблюдая, как на него напали около оперного театра. И только она одна могла скупить все билеты на спектакль. Она хотела, чтобы Араблинский только для нее одной играл роль ревнивого Отелло. Но Араблинский не ревновал, а скорее боялся ее. И играть для нее одной он тоже не захотел — прервав спектакль, Гусейнбала ушел со сцены. К ряду нанесенных им ей смертельных обид добавилась еще одна.

Эту версию Пюста ханым слышала от своего мужа Азера Сарабского — сына Гусейнгулу Сарабского, который был свидетелем тех трагических событий.
Азад Шариф также приводит в своем очерке свой разговор с великим азербайджанским режиссером, народным артистом СССР Мехти Мамедовым. Они разговорились о судьбе Араблинского. Неожиданно Мехти Мамедов загадочно сказал своему собеседнику по-французски: «Шерше ля фам» — «Ищите женщину».


Фуад Бакылы ([email protected])

• В Москве состоится выставка азербайджанского художника
• Сериалу "Vətəndaş A" и телеканалу ITV было сделано предупреждение
• В Баку пройдут дни украинского кинематографа