Готов ли Таможенный Союз компенсировать потери Армении и Кыргызстана?

Решение Армении присоединиться к Таможенному союзу (ТС) под прессингом Москвы является лишним подтверждением соперничества Запада и России за влияние на постсоветском пространстве, ставшего бескомпромиссной после фактической аннексии Россией Абхазии и Южной Осетии в августе 2008 года. Напомним, что сразу за этим устрашающим актом, призванным пресечь перспективу вхождения Грузии и Украины в НАТО, Москва предложила Западу согласиться с тем, что постсоветское пространство является исключительно зоной влияния России. Это, по сути, предполагала инициатива президента Медведева создать новую систему европейской безопасности, в которой за Россией закреплялась бы ответственность за безопасность пространства с границ Восточной Европы до Дальнего Востока. Предложение Москвы было отвергнута не только США и европейскими консерваторами, но и теми странами Европы, которые критиковали Вашингтон за резкость в вопросе расширения НАТО на Восток, спровоцировавший агрессию России против Грузии. Из числа последних и была выдвинута программа "Восточного партнерства", надо полагать, в качестве альтернативы политике США и "мягкой силы" усиления влияния Евросоюза на постсоветском пространстве и постепенного вытеснения России.

Однако расчеты инициаторов "Восточного партнерства" на то, что программа не будет воспринята Россией так агрессивно, как это было в отношении политики расширения НАТО, себя не оправдали. Предполагающая политические и экономические ассоциации ЕС с шестью постсоветскими республиками программа "Восточного партнерства" была воспринята Россией как угроза, равносильная расширению НАТО. "Восточное партнерство", нацелено, по сути, на постепенный демонтаж политико-экономической системы стран-участниц, что означает полную в будущем их политическую и торговую переориентацию на Запад. Поэтому, с появлением "Восточного партнерства" Москва заметно активизировала работы по созданию единого таможенного пространства, договор о котором Россия, Казахстан и Беларусь подписывали еще в октябре 2007 года. При этом, судя по всему, именно программа "Восточного партнерства" вынудили Россию более "творчески" подходить к задачам по предотвращению исходящей со стороны Евросоюза угроз. Так, сначала, постсоветским странам был предложен новый вариант создания Зоны свободной торговли в рамках СНГ, за которым последовало и предложение создать Евразийский экономический союз на базе ТС, находящегося в процессе формирования. Эта инициатива Путина на Западе сразу же было увязана со стремлением Москвы воссоздать бывший Союз и тем самым предотвратить углубление интеграции постсоветских стран с Европой.

После решения Армении о вступлении в ТС российские СМИ заполнились комментариями местных экспертов по поводу важного успеха России в соперничестве с Евросоюзом. Но насколько это действительно так при высокой вероятности подписания Украиной, Молдовой и Грузией Соглашения об ассоциации и глубокой и всеобъемлющей зоне свободной торговли (DCFTA) с ЕС на саммите "Восточного партнерства" в конце ноябре в Вильнюсе? Можно ли говорить об успехе Москвы, когда ТС и создаваемый в будущем на его основе Евразийский союз состоят из стран с авторитарными режимами, крушение и вместе с ним, смена внешнеполитических приоритетов, которых не исключается? Остается открытым вопрос, как Москва собирается утрясти главные проблемы на пути полного формирования единого экономического пространства, которые имеются в рамках тройки Россия-Беларусь-Казахстан и которые появляются в связи присоединением к структуре Армении и Киргизии.

Одной из таких проблем являются колоссальные различия между экономическими потенциалами участников проекта Евразийского союза. Ответственность за устранение диспропорций в экономическом развитии таких стран как Армения и Кыргызстан, очевидно, ляжет на Россию, которой придется осуществлять крупные дотационные денежные перечисления на счета этих стран. Вопрос в том, способно ли на это нынешняя экономика России, испытывающая серьезные проблемы и нуждающаяся в миллиардных средствах для собственной модернизации. Другая проблема в том, готов ли ТС компенсировать потери Армении и Кыргызстана, которые неизбежны в связи с разницей таможенных тарифов. Армения и Кыргызстан в числе первых из стран СНГ вступили во Всемирную торговую организацию и поэтому их рынки более открыты импорту, чем у стран ТС. В этом отношении примерным является то, что вступление Кыргызстана в ТС задерживается достаточно длительное время, хотя политическое решение об этом Бишкек принял в конце 2011 года. Так, в частности, ТС не хочет удовлетворить требование Кыргызстана о сохранении действия низких, по типу ВТО, ввозных пошлин на целый перечень товаров, главным образом из Китая. Между тем, реэкспорт китайских товаров и подержанных автомобилей является одним из главных источников доходов чуть ли не всего населения Киргизии.

Серьезной проблемой на пути евразийских интеграционных инициатив России может стать и экономическая "интервенция" Китая в страны Центральной Азии. На китайский фактор российских экспертов вынудили переключиться ошеломляющие итоги дебютного турне по странам Центральной Азии нового председателя КНР Си Цзиньпина накануне саммита Шанхайской Организации Сотрудничества (ШОС) 13 сентября в Бишкеке. Так, 3-4 сентября в Ашхабаде он договорился о наращивании поставок туркменского газа в Китай до 65 млрд. куб.м. в год. В этой связи стороны договорились о финансировании Китаем второй стадии газового месторождения Галкыныш, которым будет заниматься Китайская национальная нефтегазовая корпорация (CNPC) и о строительстве новой ветки газопровода Туркменистан-Узбекистан-Кыргызстан-Таджикистан. По итогам переговоров председателя КНР 7-8 сентября в Астане было подписано соглашение о продаже доли "КазМунайГаз" в месторождении "Кашаган" в размере 8,3% китайской компании CNPC. Визит китайского лидера 8-10 сентября в Узбекистан также завершился подписанием контрактов в нефтегазовой сфере. В ходе же визита Си Цзиньпина в Бишкек и в рамках саммита ШОС были подписаны соглашения Китая с Кыргызстаном и Таджикистаном о строительстве новой ветки газопровода из Туркменистана. О значимости достигнутых договоренностей можно судить по стоимости контрактов, которые с Туркменистаном и Узбекистаном составили, с каждым из них, 15 млрд. долларов, с Казахстаном в общей сложности 30 млрд. долларов, с Кыргызстаном и Таджикистаном по 3 млрд. долларов. При этом, договоренности позволят Китаю обеспечить к 2020 году экспорт газа из Туркменистана, Казахстана и Узбекистана как минимум в 85 млрд. куб.м. в год. После сделки по "Кашагану" могут существенно, в 2 или 3 раза, увеличиться и объемы поставок казахстанской нефти в Китай, которые ныне составляют 10 млн. тонн в год.

Некоторые российские эксперты оценивают достигнутые успехи Китая как удар по интересам Евросоюза, стремящегося к прямому доступу к энергоресурсам Казахстана, Туркменистана и Узбекистана. Следовательно, по их мнению, рушатся планы ЕС по поводу создания Транскаспийского энергетического коридора. Хотя, такие выводы, на наш взгляд, поспешны, поскольку, с одной стороны, Казахстан и Туркменистан имеют потенциал для наращивания добычи энергоресурсов, а с другой стороны, европейский нефтегазовый рынок привлекателен для них в плане высоких цен на энергоресурсы. Но, на сегодня налицо очевидный факт - погружаясь полностью в борьбу с Евросоюзом и США за влияние на постсоветском пространстве и за сохранение доминирующей позиции в деле поставок энергоресурсов в Европу, Россия потеряла контроль над поставками газа и нефти из Центральной Азии. И судя по всему, у Москвы нет экономических рычагов, чтобы приостановить экономическую "интервенцию" Китая в зону "традиционного влияния" России. При этом интересы Китая в Центральной Азии не ограничиваются нефтегазовой сферой. Важным для Китая является строительство железной дороги Китай– Кыргызстан–Узбекистан, по которому на переговорах в Бишкеке обозначились подвижки. Это дорога способно будет обеспечить выход Китая в Персидский залив через Иран, а также в Европу, с завершением строительства железной дороги Баку-Тбилиси-Карс. Поэтому, в Москве воспринимают китайскую дорогу как прямой конкурент российского Транссиба и железной дороги Казахстан–Туркменистан–Иран, построенного в рамках проекта транспортного коридора "Север-Юг".

На степень обеспокоенности России по поводу экономической активности Китая в Центральной Азии указывает тот факт, что Москва продолжает торпедировать ряд инициатив Китая в рамках ШОС. В частности, на саммите ШОС в Бишкеке вновь не нашел своего решения вопрос о механизме финансирования инвестиционных проектов, спор вокруг которого между Россией и Китаем длится уже больше года. Китай настаивает на создании отдельного Банка развития ШОС, в уставный капитал которого Пекин готов вносить в качестве первого взноса 10 млрд. долларов. Россия же считает нецелесообразным создавать новые структуры при наличии, например, Евразийского банка развития (ЕАБР). Главная причина российской позиции по данному вопросу, судя по всему, заключается в том, что ШОС, некогда задуманная как сугубо политическая структура, призванная, среди прочих, не допустить усиления влияния Запада в регионе, превратился в важный инструмент региональной китайской политики, и, в определенной степени, придает легитимность активности Китая в Центральной Азии. Этим и пытаются воспользоваться центрально-азиатские страны для решения своих экономических проблем, и для ослабления российского диктата в регионе. Поэтому, в Москве есть опасения, что инициатива по созданию Евразийского союза может встретить сопротивление и со стороны Китая, который имеет уже солидный капитал влияния на центрально-азиатские страны. Тревожным для России в этом плане стало неожиданное предложение председателя КНР Си Цзиньпина на саммите в Бишкеке упростить гражданам стран – участниц ШОС получение разрешения на работу и растаможивание товаров.

Тунал Азери

• Во Франции прокуратура потребовала судить министра культуры
• Bloomberg: Эрдоган хочет предложить Зеленскому «заморозить» войну и отложить вступление в НАТО 
• Турция ведет переговоры с Россией по вопросу урегулирования в Сирии