«Армянский солдат вернулся к машине, и через несколько секунд показался с ослепшей двухлетней Нурланой в руках» - ФОТО

Со ссылкой на сайт lent.az, в рубрике «Лагерь для пленных» мы продолжаем публиковать воспоминания азербайджанцев, которым 23 года назад выпало стать очевидцами трагических событий в Ходжалы. Жертвами армянской агрессии стали не только жители Ходжалы, но и Лачина, Кельбаджара, одним словом, всех семи оккупированных районов Азербайджана. Эти люди пережили геноцид, и лишь благодаря стечению обстоятельств уцелели. Сегодня они живут среди нас, ничем не выделяясь среди окружающих, но нося в себе груз перенесенного ужаса. Мы должны разделить с ними этот груз, и не только из человеколюбия, дабы облегчить это бремя, но и для того, чтобы все знали о происшедшем в Ходжалы, Лачине, Кельбаджаре... Ибо если о войне забыть, она повторится…

Часть IV (начало http://vesti.az/news/252902#ad-image-0, http://vesti.az/news/254705#ad-image-0, http://vesti.az/news/257133#ad-image-0)

…Одинокий выстрел на кладбище. Подоспевшие пастухи нашли распростертого на свежей могиле пожилого человека. Рядом валялось ружье. Курок он спустил пальцем ноги, но не совсем удачно: пуля прошла мимо сердца, под левым локтем. Пострадавшего немедленно доставили в больницу, где благодаря усилиям врачей он пришел в себя. Но спустя несколько лет Айдын умер и был погребен рядом с дочерью…

Тем временем Али продолжал контактировать с Эдиком относительно передачи Нурланы. Несколько раз вся семья отправлялась на условленное место поблизости от села Большой Бахманли Физулинского района, но каждый раз начинался обстрел, и приходилось возвращаться ни с чем.

Наконец, 5 августа 1993 года к обычному месту сбора подошел автомобиль, из которого вышли Эдик и еще несколько армянских военных. Увидев направившегося к ним Али, Эдик вернулся к машине и через несколько секунд показался с Нурланой в руках. Девочка, которой не было и двух лет, выглядела плохо: исхудала, вся в грязи, съежилась и безразлично смотрела в одну точку. Пулевая рана на ноге была перевязана, а раны на губе и у брови – открыты. Али без устали целовал ребенка, а Эдик тем временем с расстановкой говорил:

- Мы наш долг выплатили, а теперь твоя очередь передать нам наших трех человек. Сегодня стрельбы нет, я пойду пересчитаю деньги…

Али не слышал его слов, его мысли были поглощены другим: Нурлана словно не замечала бурных проявлений его любви, и лишь безмолвно смотрела в одну точку. Он решил, что за четыре месяца девочка забыла своих родных. Нурлана странно моргала глазами и жевала губами. Наконец, Али не выдержал:

- Мерзавцы, что вы сделали с ребенком?

- Следи за своими словами, тюрк! Мы ничего не сделали.

- Но с ней что-то не так. В чем дело?

- Не знаю. Как мы и договорились, после смерти ее матери я привез ее к нам домой. Вскоре моя мать сказала, что ребенок не видит. Мол, когда говоришь, чтобы подняла с пола что-нибудь, нагибается, ищет, не находит. Клянусь чем хочешь, моей вины в этом нет. Если что-то там и было, то в больнице.

- И что там было?

- Как - что? Можно подумать, эту войну я начал. На войне как на войне, не будем же по головке гладить…

- Сволочи…

- Эй, не ругайся! Мы не обращались с ребенком грубо. Ну, стукнули один раз

прикладом…

Продолжая одной рукой прижимать к себе Нурлану, Али другой рукой вне себя схватил Эдика за горло, но другие армяне разняли их.

- Это ведь ребенок, в чем же она виновата?!

- В том, что она тюрок – вот в чем! – заорал Эдик.

Али взглянул на Нурлану, в страхе закрывшую лицо ручонками, и промолчал…

…Появление Нурланы вселило в членов семьи Керимовых надежду, но она вскоре сменилась унынием. Девочка все время молчала, а стоило кому-нибудь в доме повысить голос, или даже просто стукнуть дверью, как молча ложилась на пол и раскидывала руки. Страхи, испытанные в плену, продолжали жить в ее детской памяти.

- В Баку врачи осмотрели ребенка, сказали, что она получила удар тупым предметом, и от этого зрительный нерв поврежден. На лбу нашли большую гематому. Сказали, нужно резать, тогда, может, поправится. И вот в полуторагодовалом возрасте ребенок перенес несколько операций, под наркозом часами лежала. Возили в Турцию, в Москву – без толку. Семь раз оперировали девочку. Один глаз видит только совсем близко процентов на 30, другой совсем плохо. С тех пор для того и возили по врачам, чтобы хоть эти 30 процентов сохранить. Но в последнее время не получается, ведь лечение стоит недешево…

В 1998 году Нурлана поступила в республиканскую школу-интернат для инвалидов зрения и детей с ограниченным зрением. Окончив школу с отличием, поступила в Азербайджанский государственный педагогический университет.

- Встречались вы с теми, кто находился в плену с Нурланой?

- Да, я разыскала в Гяндже девушку по имени Арзу. В Шеки встретила девушку по имени Насиба…

- У Насибы младшая сестра была ранена, ее прооперировали, но ограничились тем, что сказали: «Мы выкинули ее на мусорную свалку».

- Да, та самая. Поскольку моя дочь была самой тяжелораненой из всех пленных, кто находился в больнице, Арзу и Насиба больше всего ухаживали за ней, и Нурлана так вот привязалась к ним. Они рассказывали, что Сема всякий раз, когда в палату входили армяне, прятала голову под одеяло, чтобы не дышать одним с ними воздухом, и им наказывала делать то же. Сема говорила, что не хочет жить среди армян, а потом возвращаться в свою семью, как побывавшая в плену.

- А о ваших братьях ничего не слышно?

- О двух моих братьях и одной невестке вестей нет до сих пор. Старший брат Юсиф, старше всех среди нас, и Асиф, младше меня, 1954-го года. И старшая невестка Ганира Алиева, 1938-го года рождения.

- А как Ариф, ваш зять?

- С тех пор прикован к постели… Средняя школа в селе Нагдалы носит имя моей дочери, о ней книгу написали. А у Нурланы вышли три книги стихов. В этом году совсем замкнулась, не разговаривает – ведь с такой охотой училась, мечтала преподавать, но вот с работой никак не получается…

Порываюсь задать вопрос Нурлане, но родные говорят, что она не дает интервью. Выключаю диктофон:

- Хорошо, тогда просто побеседуем.

Молчание.

- Вы для меня человек, победивший войну. Несмотря на все перенесенное, вы не сломались, нашли в себе силы учиться, получили высшее образование. Я горжусь вами и хочу, чтобы наши читатели вас узнали.

Она пожимает плечами, не поднимая взгляда.

- Ну что ж, тогда просто поиграем с куклой.

Смеется. Этот смех разряжает обстановку. Нурлана, которой сейчас 23 года – столько же, сколько было ее матери, рассказывает о своем поступлении в университет в 2010 году, о поздравлении от председателя Государственной комиссии по приему студентов Малейки Аббасзаде, которая прислала почетную грамоту.

- Почему вы выбрали географию и историю?

- Прежде я любила язык и литературу, географией увлеклась потом. Это наука о красотах нашей Земли. Но история мне не очень по душе, там войн слишком много. Хотя преподавать очень хочу. Обратилась в Министерство образования, там посоветовали ждать. Я единственный в стране специалист по географии – инвалид зрения. Очень хотела бы работать в нашей сельской школе. В таком состоянии я только преподавать и могу, другая работа мне недоступна. Но работы нет. Вся надежда на хороших людей, а их встретить не так легко… Очень хочу, чтобы хорошим людям жилось легче. Хочу, чтобы люди были счастливы, чтобы матери всегда были со своими детьми…

- Ваша бабушка рассказала, что в прошлом году вас впервые отвели на кладбище.

- Да, мы пошли все вместе. Ощущение очень неприятное… не знаю, как сказать: как будто рядом кто-то присутствует. Странные желания появляются, воспоминания непонятные пробуждаются... Например, мечтаю хоть один раз увидеть маму во сне. Сколько раз думала о ней перед сном, но ни разу она мне не приснилась…

- Согласно поверью, это означает, что она за вас спокойна.

- Кто знает…

Вюсале Мамедова

• Астанинский формат для Азербайджана и Армении - ТОЧКА ЗРЕНИЯ
• Военная техника РМК покидает Карабах-ВИДЕО
• Хикмет Гаджиев встретился с главой комитета Совета ЕС