«Если вдруг на концерте не объявят имя композитора, по звучащему произведению должно быть ясно, что это азербайджанский автор»

Прошедший недавно в Баку музыкальный фестиваль, посвященный 80-летию одного из ярких творческих союзов, - Союза композиторов, раскрыл интересные страницы сегодняшней музыкальной жизни нашей столицы, расцвеченной не только неповторимыми шедеврами азербайджанских классиков и состоявшихся композиторов среднего поколения, но и сочинений молодых, только ступивших на нелегкую стезю профессионального сочинительства авторов.

Руководство союза создает все условия для творческого роста композиторов, прослушивания и публичного исполнения их новых произведений, предоставляя авторам лучшие сценические площадки. Прошедшие в рамках фестиваля творческие встречи и презентации, горячие дискуссии и новые знакомства, открытия новых имен и сочинений будут еще долго обсуждаться и анализироваться музыковедами.

Следует отметить продуманно и ярко составленную программу фестиваля, которая охватила все музыкальные жанры и произведения семидесяти азербайджанских композиторов, и даже тех, кто живет вдали от родины. Это позволило участникам и гостям по достоинству оценить творческие процессы, происходящие в азербайджанской музыкальной культуре, и отметить несомненное развитие и оригинальность композиторского мышления, обогативших не только национальную, но и, можно смело сказать, мировую культуру.      

Сегодняшний гость - член правления Союза композиторов Азербайджана Руфат Рамазанов поделился с Vesti.Az своими мыслями и видением особенностей композиторского творчества/

- Как автор многих ярких симфонических произведений, как вы считаете, с чем можно сравнить труд композитора, пишущего симфоническую музыку?

-Не в обиду ученым будет сказано, но написание одной симфонии равнозначно двум научным диссертациям. Создавать нечто как бы из ничего, лишенного какого бы то ни было влияния и отвечающего многим требованиям и условиям,- это, согласитесь, тяжкий труд. В самом лучшем случае уходит год, чаще - больше, а бывает, что сочинение остается надолго незавершенным. Нужно время, чтобы взглянуть на него со стороны, чтобы оно созрело. В настоящее время я работаю над балетом об огнепоклонниках и Заратустре. Два года я собирал материал и писал либретто, в котором есть отголоски не только «Авесты», но и многих средневековых научных трактатов, - борьба света и тьмы, добра и зла.

- С момента, когда автор создает произведение и до того дня, когда его услышит публика, проходит большой отрезок времени, требующий прохождения различных творческих и организационных этапов. Какие факторы растягивают этот отрезок?

- Скажем, произведение готово, в СК по каждому жанру есть секция (сам я член симфонической секции) и комиссия, которая рассматривает его и организует прослушивание. Наш председатель Франгиз ханум Ализаде организовала весь этот процесс точно и аккуратно. В 2009 году, на предыдущем фестивале, я показал свою симфонию «Посвящение Гара Гараеву», исполнение которой прошло на «ура», причем, с самого начала и до конца симфонии в сочинении было слышно биение пульса великого корифея. Дирижировал наш талантливый дирижер Эюб Гулиев, ему удалось показать драматургию произведения. Порой бывает так, что автор создает нечто, но дирижер не может раскрыть и показать какие-то нюансы. А бывает и так, что дирижер раскрывает такие стороны сочинения, которые остались за пределами внимания автора.

-Вы хотите сказать, что акценты и приоритеты ставит дирижер?

-Понимаете, произведение создается трижды: сначала музыка пишется как клавир, шлифуется и отрабатывается. Потом партитура набирается на компьютер, и опять шлифуется. В третий раз дирижер создает нечто свое, порой что-то новое, и в этом плане Эюб Гулиев смог очень ярко показать все грани сочинения. Два года назад на нашем съезде была исполнена моя акапельная хоровая музыка на слова Юнуса Эмре, после чего меня назначили сопредседателем хоровой секции СК. На нынешнем фестивале тоже прозвучала моя хоровая музыка «Лайлай».       

-Какие впечатления остались у вас после юбилейного фестиваля?

-Прозвучали очень хорошие и интересные произведения. Главное, впечатляет то, что ни один наш композитор не повторял другого! Даже в одном и том же жанре были разные подходы, что заставляло слушать каждого, и этот момент отмечали все иностранные гости и музыканты. Организация была на высочайшем уровне, гости были очень интересные и яркие. У меня были довольно содержательные беседы с ними, в частности, Элизабет Вильсон высоко оценила тот национальный стержень, который присутствует у всех наших композиторов. Т.е. кто-то основывается на фольклоре, кто-то чисто интонационно на народной музыке, другие пишут слишком эмоционально или через иные формы и структуры, образы мышления.

-Мне кажется, что имена молодых композиторов на родине звучат не так часто, как хотелось бы. Как была воспринята иностранными музыковедами их музыка?

-С большим интересом, потому что они почувствовали в ней и национальную окраску, и современную европейскую технику. У нашей молодежи сегодня большие и яркие возможности современных технологий,  они могут слушать кого угодно, в то время как в советское время многие музыканты были закрыты для советского слушателя и профессионалов, молодежь может изучать различные композиторские техники. Кстати, со стороны Франгиз ханум была выдвинута отличная инициатива, состоящая в том, чтобы исполнялись сочинения тех молодых композиторов, которые еще не вступили в союз композиторов, но только попрощались со студенческой скамьей и плодотворно занимаются сочинительством, понимая, что организовать и профинансировать первое исполнение нового произведения довольно трудно и не под силу каждому начинающему музыканту. 

-А если это сочинение симфоническое, как тогда?

-Тем более, тогда СК организует эту возможность, дает оркестр и музыкантов.

-Отрадно, что СК своей политикой стимулирует молодых композиторов на творчество, открывая для них большие возможности и перспективы…

-Более того, - предоставляются конкретные исполнители, струнный квартет, пианисты, вокалисты, оркестр, сцена и т.д.

-Публика присутствует при таких прослушиваниях или это чисто профессиональное действо, рассчитанное на специалистов узкого круга?

- Прослушивания и концерты происходят не только в большом зале СК, но и в филармонии, на которых присутствует публика и гости.

-Как бы вы охарактеризовали нынешнюю азербайджанскую композиторскую школу? Почему мы крайне редко слышим новые имена, хотя, скажем, в фортепианном или скрипичном искусстве каждый день появляются новые лауреаты и звезды?

-Дело в том, что в советское время пропаганда серьезного музыкального искусства была довольно сильной и целенаправленной, чего нельзя сказать о нынешних временах. Раньше через два государственных телеканала мы узнавали обо всем, что происходит в сфере культуры в целом, и в музыке, в частности. А сегодня при наличии более десяти телеканалов и множества радиостанций, кроме канала «Медениййет», мы нигде не слышим серьезной музыки и интересных разговоров о музыкантах.

-Массовая культура заполонила все пространство, наша молодежь формируется, ориентируясь на легкую западную или местную развлекательную музыку. В лучшем случае называются имена композиторов-классиков, которые у всех на слуху. Хотя этого нельзя сказать в отношении молодых художников, которых все знают, о них пишут и говорят, они активно выставляются. В чем причина такой дискриминации?

-Помимо хорошо поставленной пропагандистской работы и рекламы, композиторам нужен зал, исполнитель, дирижер и т.д. Однако, скажу я вам, даже в Москве люди проходят мимо состоявшихся композиторов среднего и даже молодого поколения и не узнают их. Видать, эта тенденция присуща нашему беспокойному времени.

-Вы имеете в виду постсоветское пространство?

-Не только, в Европе происходит то же самое. Понимаете, здесь опять-таки идет разговор об интеллектуальном уровне слушателя и его подготовленности, широте кругозора и эстетических предпочтениях. Здесь важны и профессиональные навыки, т.е. такие слушатели нас, композиторов среднего и молодого поколения уже знают. Примечательный момент: СК последние годы проводит концерты пленумов, съездов и фестивалей современной музыки с открытой дверью, вход свободный.

-У вас был совместный проект с художниками, расскажите об этом?

- Мне повезло быть лично знакомым с покойным Тогрулом Нариманбековым, я горжусь этим. В связи с этим у меня есть органная музыка под названием «Тогрул-наме», которую я недавно завершил. Ожидается исполнение этого произведения. Здесь перед моими глазами проходят все его полотна, которые я неплохо знаю и долго изучал. Это уже моя третья поэма для органа, - первая «Клятва», посвященная Ходжалы, и «Автопортрет», исполненный ранее. Я очень тесно связан с художниками, хожу почти на все выставки и знаю почти всех поименно. На протяжении трех предыдущих лет СК сделал два проекта с художниками накануне 20 января, т.е. в фойе СК были развешаны картины, исполнялась музыка, причем, названия картин и музыкальных произведений почти совпадали. И визуально, и музыкально для зрителя воссоздается картина тех кровавых событий. Подобный контакт хотелось бы создать и с Союзом кинематографистов.

-Сегодня есть такая тенденция: имея дома синтезатор, не зная нот, сочиняют музыку и называют себя композиторами. Как вы на это смотрите?

-Музыка имеет свое определение, – это язык, при помощи которого человек выражает те или иные мысли и эмоции, и надо учиться овладеть этим языком. Получается так, как говорил Ницше в сочинении «Так говорил Заратустра»: «Человек, который плохо владеет иностранным языком, получает от этого больше удовольствия, чем человек, хорошо владеющий иностранным языком». Люди, не знающие нот, как будто более раскрепощены и более востребованы. И даже на фильмы приглашают таких композиторов. 

-Вы не думаете, что здесь играет большую роль материальный фактор?

- Этот момент тоже присутствует, хотя считается, что имя в титрах обещает большую раскрутку, такая тенденция распространяется в последнее время. Но в итоге фильм многое теряет. В последнее время я часто смотрю иранские фильмы. Представьте, иранский режиссер пригласил на свой фильм вьетнамского  композитора, который написал для фильма изумительную симфоническую музыку в восточном стиле. Вот оно, творческое перевоплощение! Оно присутствует не только у актеров, но и у композиторов. В конечном случае выигрывает фильм, интеллект, дальнозоркость и подход режиссера. Почему же нашими режиссерами этот столь важный момент не принимается во внимание и сбрасывается со счетов?

Что такое серьезная музыка, как уложить ее на кадр, как сделать один элемент музыки длительностью в одну секунду, который своим профессионализмом и выразительностью скажет больше, чем сам кадр и игра актеров, - эти вопросы должны волновать профессионалов-режиссеров.

-Мне известно, что вы занимаетесь и исследованиями мугама. Казалось бы, о мугаме все сказано, тем не менее…

-Я занимаюсь расшифровкой мугамов, и не считаю это научным исследованием, потому что не считаю себя ученым. Я подхожу к этому с точки зрения композиторского интереса: расшифровать мугам в ноты, проанализировать его детально, ибо мугам в той или иной степени попадает в мое творчество. Любой композитор должен заниматься фольклором, устной традицией и профессиональной музыкой, ибо без этого нет развития, плюс изучать современную музыку, все, что происходит сегодня в мире. Параллельно с этим, естественно, и литература, живопись и другие виды искусства.

- Назовите несколько работ, над которыми вы сегодня работаете?

-Я обратил внимание, что нашими композиторами написано довольно мало сочинений для контрабаса. Произведение для этого инструмента соло называется «Зюмзюме», подразумевая под этим образ пожилого мужчины, напевающего себе вполголоса, и работающего в какой-то ремесленной мастерской. Это произведение было исполнено Джавадом Джавадзаде и записано на ленту. Есть еще произведение для виолы (альта) «Дедукция», которое на концерте исполнил профессор Тофик Асланов и затем студентка БМА. Оно попало в антологию сочинений молодых композиторов. К использованию в сочинениях мугамов я стараюсь подойти максимально и с разных аспектов, - формы, имитации того или иного народного инструмента, или интонационно, т.е. взять какую-нибудь интонацию и изменить ее до тех пор, пока она станет моей.

- Вы утверждаете, что истоки авангардной музыки следует искать в азербайджанском мугаме. Принимается ли в мире такая точка зрения?

- Пока нет, но мир придет к этому, рано или поздно.  

-Вы уверены в этом?

-Да, и тому уже есть определенные предпосылки, т.н. осколки. Дело в том, что в некоторых западных фильмах довольно знаменитые кинорежиссеры используют саундреки, записанные на мугамную основу, и даже в исполнении наших народных инструментов тара, балабана, кеманчи и т.д. Что касается композиторской техники, в мугаме как раз неподготовленный подход и импровизационное мышление устроено очень интересно, предельно конкретная схема, но одновременно для руководства ею требуется воображение. А воображение – это импровизация. При исполнении одного и того же мугама разными исполнителями мы чувствуем разные элементы, находки и подходы. У одних есть переход с одного на другой, а у других его вовсе не существует. Один играет мугам, начиная с самого высокого регистра, постепенно спускаясь на майе, тонику, а другой начинает по классической схеме, - дарамад, бардашт и т.д. Что касается исполнения мугама, то европейская алеаторика (алеа - жеребьевка), т.е. как придется, может быть в интонации, в форме, даже в составе инструментов.

Например,  4-хчастное произведение можно начинать играть с любой части, и такая форма исполнения сегодня принята в мире. Алеаторичность, т.е. импровизационность и незакрепленность существует в мугаме, именно она и обогащает его, одновременно делая недоступным для многих. Не каждый тарист может быть мугамным исполнителем, не каждый ханенде действительно является таковым в плане исполнения мугама. Многие начинают с мугама, но потом уходят в поп-музыку. Здесь важен тандем фантазии и воображения, необходим некий контакт с высшими силами, потому что мугам нельзя исполнять просто так, ибо мугам- это беседа со священным духом, и она должна состояться не только в земном качестве.

Чтобы исполнить мугам, нужно внутренне подготовиться к этому, нужно подготовить и настроить меджлис, аудиторию, создать психологические условия для его восприятия. Опытные ханенде не торопятся начинать петь, а выжидают некоторое время, чтобы понять, какой настрой витает в умах и душах людей, и создать необходимый психологический климат. Только после этого они поют неземной мугам, который другие народы не способны повторить. Принципы алеаторики и ее истоки возникли у нас, здесь, все дело в том, что мы не озвучивали эту мысль, считая ее чем-то естественным. Даже в научных трактатах наших средневековых ученых содержатся условные обозначения, которыми мы сегодня пользуемся. Композиторская техника – это, прежде всего, воображение, интеллектуальная схема, которая должна откуда-то брать свое начало.

Мугам как вид устной традиции, относящийся к профессиональной музыке, дошел до нас настолько в совершенной, богатой  и безупречной форме, что представляет собой несравненно даже более насыщенную и богатую технику, чем представляемая европейцами.

-Не думаете ли вы, что, исходя хотя бы из этого, нужно более широко пропагандировать возможности нашего мугама в симфонической музыке?

-Благодаря Франгиз ханум, этот процесс набирает темпы. Скажем, ее произведение для виолончели и подготовленного фортепиано «Габиль саягы» (подготовленное фортепиано – это когда на струны рояля заранее ставятся железные или деревянные предметы, и при игре звучание рояля становится похожим на другие инструменты или возникают шумовые эффекты) обошло весь мир. Сочинение «Дервиш» с Алимом Гасымовым, - весьма удачная творческая находка и отличная пропаганда нашего мугама.

-Музыковеды писали, что вы привнесли наш дэф (бубен)  авангардную современную музыку. Каким образом дэф вписался в симфонический оркестр?

-Под воздействием произведений Франгиз ханум у меня появилось сочинение «Тарзи-мугам», которое в 2011г. было исполнено на международном мугамном фестивале. Я впервые в камерно-инструментальном жанре использовал национальный дэф, и об этом много писали музыковеды. Потом это сочинение было исполнено на международном фестивале «Ипек йолу». Я хочу продолжить эту традицию. Хотел бы также подчеркнуть, что исполнитель на дэфе, уникальный музыкант Махмуд Салах, преподаватель Национальной консерватории, впервые в истории играл на дэфе по нотам партитуры.

- Вы не можете пожаловаться, что ваши произведения не исполняются, а с какими дирижерами вы сотрудничаете?

- Разумеется, нет! Могу с уверенностью сказать, что с 2007 года бывают две-три премьеры моих сочинений, но и до 2007г.  хотя бы одна премьера в год у меня была, и я тогда считал, что год у меня прошел весьма плодотворно. Мои произведения исполняются и вне проектов СК.

Если такой авторитетный и предельно требовательный дирижер, как Рауф Абдуллаев дважды исполнял мои произведения, для меня это большая честь. Репетиционный процесс Р.Абдуллаева сам по себе интересен и много дает музыканту в творческом плане. У меня есть еще симфоническая поэма «Фазлуллах Наими», которую впервые исполнил Р.Абдуллаев.

Среди молодого поколения могу отметить талантливого дирижера Эюба Гулиева. Еще есть совсем молодой Фуад Ибрагимов, который уже смог показать себя с лучшей стороны. Мне довелось работать и с покойным Азадом Алиевым, который в прошлом году успешно и в прекрасной трактовке исполнил мой симфонический дастан «Гений века», посвященный 90-летию Г.Алиева.

-Какие, на ваш взгляд, проблемы стоят перед азербайджанской композиторской школой?

-Проблема состоит только в пропаганде серьезной музыки. Другой вопрос: в советское время у нас было государственное музыкальное издательство, которое публиковало ноты. Сегодня таких издательств нет, и авторам приходится делать это на свои средства. Члены СК, особенно, молодые музыканты, ощущают острую необходимость в звукозаписывающей студии, а для этого нужны профессиональные звукорежиссеры с музыкальным образованием. Была идея открыть в национальной консерватории факультет подготовки звукорежиссеров, но я не знаю, реализовалась она или нет.

 -Какой вы видите динамику развития творческой мысли и композиторского мышления?

-Безусловно, она развивается разносторонне. Если не ставить серьезные задачи, музыка не будет развиваться. Динамика идет в различных формах, больше ощущается склонность к авангардизму, но потом после некоторого времени она шлифуется и совершенствуется, и с этим композитор приобретает свое истинно азербайджанское лицо, сохраняя при этом  технику. Есть и такие авторы, которые не вмещаются в национальные границы, и имеют чисто европейский почерк и окраску. Но однозначно есть такая тенденция: азербайджанский композитор никогда не сможет писать как немецкий композитор, даже если его музыкальный язык похож на немецкий. Я считаю, если вдруг на концерте не объявят имя композитора, то по звучащему произведению должно быть ясно, что это азербайджанский автор. Перед нами творят такие корифеи как А.Меликов, А.Ализаде, Ф.Ализаде, которые доказали, что можно удивить европейцев и одновременно оставаться азербайджанцем. Поэтому я бы посоветовал молодому поколению композиторов найти свое лицо, сохраняя разные композиторские техники. Европа ждет от нас только нашей национальной самобытности, которой у нее нет, ждет звучания инструментов, которых она не слышала. Мы как часть мира вызываем у них интерес только этими моментами.

Афет Ислам

• Новая экспозиция в Музее истории Азербайджана - до Победы и Великого Возвращения-ФОТО
• Балет «Легенда о любви» Арифа Меликова впервые будет показан на итальянской сцене-ФОТО
• На 60-й Венецианской биеннале состоялось открытие азербайджанского павильона-ФОТО